Вернув коньяк на место, он вернулся в комнату и опять повалился на кровать. Закрыв глаза, Егор попытался уснуть. Сон, проклятый, всё не шёл. Такое с ним бывало, когда он, доходя до определённой границы усталости, перешагивал через неё, а потом, ложась в кровать, чувствовал себя совершеннейшим бревном, этаким Буратино – одновременно мёртвым и живым.
Раздеться бы и лечь по-человечески, чтобы отдохнуть хоть чуть-чуть, но он ещё не настолько перестал уважать себя, чтобы ложится туда, где перебывало, чёрте знает сколько баб и мужиков. Простыни, скорее всего, не менялись месяцами, девицам которых приводили сюда, было всё равно, где заниматься сексом, а приличных женщин на оперхату не водили.
Егору вдруг смертельно захотелось перевернуться на живот. Он перевернулся щекой на колючее покрывало, и ему показалось, что он лёг лицом на воздушный шарик с водой внутри.
«Чёрт, что это та…»
Он всё понял, встал и сдёрнул покрывало. На серых от времени простынях лежал использованный, а после старательно завязанный презерватив.
– Твою мать, черти! – выругался Егор вслух. – Хоть бы убирали за собой, гады!
Он сгрёб простыню за угол и рывком сдёрнул её на пол. Открыл комод, постельное бельё, лежащее в нём, было не менее серо и пахуче, чем то, что он сбросил на пол. Егор плюнул внутрь и задвинул ящик.
С отвращением посмотрев на кровать, он, подумав, пошёл на кухню. Достал бутылку, и лихо влил в себя половину. Так как пить Егор не привык, то задохнувшись от горечи, хлынувшей по пищеводу вглубь живота, закашлялся.
Отплевавшись, он, прихватив коньяк с собой, вернулся в комнату. Проведя рукой по выключателю, погасил свет и, поставив бутылку на пол, плашмя рухнул на кровать. Лежать с ногами, находившимися на полу, было неудобно. Егор поёрзал и, подтянувшись на локтях, лёг на кровать полностью.
Тело отяжелело, голова же, напротив, стала необычайно лёгкой. Впервые за этот день, он почувствовал, как боль отступает. Она, эта долбящая изнутри боль, вся как-то скукожилась и, не прощаясь, стала уходить. Но на пороге вдруг остановилась и в нерешительности оглянулась.
– Шалишь подруга, – Егор пьяно рассмеялся в темноту и, нашарив рукой бутылку, глотнул ещё.
Вот теперь боль ушла, и даже дверью на прощанье не стала хлопать.
Правильно, именно так и должна поступать настоящая женщина. Он вновь хрипло расхохотался и блаженно прикрыл глаза. Тяжёлое тело тянуло сознание вниз, в самую глубину сна, но лёгкая голова, пенопластовым поплавком стремилась вверх, на поверхность. Так, он и застрял на границе между сном и явью, в этаком полудремотном состоянии, когда находишься ещё не там, но уже и не здесь.
Мысли, в испуге разбежавшиеся от спиртного, набравшись храбрости, стали возвращаться. Странные это были мысли, не мысли даже – размышления. Всё, в чём он боялся себе признаться, осмелело и настырно начало теребить его.
«Обрати на нас внимании, а? Обрати! Хватит убегать и прятаться. От себя