Преодоление искусства. Избранные тексты. Эль Лисицкий

– недавно была открыта выставка конкурса на Москворецкие мосты. Только нам непонятно, в каких московских архивах были найдены «Мангеймский тип» и Палладиевские колонки. Для выкидышей не нужно тратиться на акушерку, и для того оплачивать доклады, чтобы в результате даже не получить связи, хотя бы с имеющейся панорамой города, – это уже во всяком случае легкомысленная трата народных средств. Эта выставка была удивительным позорищем маститости наших бессильных старцев. Лучшее доказательство этому – проект маститейшего из маститых[18]. Мост, мостовую, перескакивающую через реку для соединения двух улиц, он захватил римским форумом и посередине поставил храм (колонковый, как полагается) некоему богу и триумфальную лестницу с торжественными уступами или повел прямо в Москву-реку. Да, чтобы создать такое чудо, нужно многое знать – знать про то, что была некогда Венеция – царица морей, жил там дож, венчался он ежегодно с Адриатикой; был великий архитектор Палладио, и чтобы дож мог сойти с моста или дворца к прекрасной невесте – морю, строили храм и лестницу и львов. Но какой шут тащит всё это на болото Москвы-реки и зачем. Нам и для Крещенской Иордани теперь этих храмов и лестниц не надо. Вот вам пример лучшего из лучшего.

      Я не виноват, что должен был вас ввести в это общество живых трупов, но какой ветер их принес?!

      С тех пор, как живое природо-естественное наше творчество посадили в теплицы академий, всё истинно творческое пошло мимо этих законсервированных коробок. Но те, для кого холст и глина были тесны, кто шел к творчеству сооружений, те попадали в шаманский круг бесконечного числа библиотечных наук, которыми их забутовывали маститые профессора, медленно, но верно закупоривая весь творческий порыв своих подмастерьев. Так вырастали у нас монстры, ходячие энциклопедии всех древних веков, и столь же сморщенные и бессильные к жизни, как и всякая древность. Неудивительно, что имя этих «артистов», слово «архитектор», стало у художников ругательным.

      Но вот на Западе подули свежие ветры, революции пахали жизнь. На смену восьми древним чудам пришло новое – современный город.

      Эта квартира победившей буржуазии начала при третьем Наполеоне устраивать свое новоселье в Париже, сметая средневековую тесноту и пыль и устанавливая свою новую мебель по большим магистралям Avenu. Так создавался и расцветал новый образ нового буржуазного капиталистического мира в лице его города. Когда империалистический капитал начал становиться на мозоли своего же младшего брата – маленького буржуа – родилась любовь к природе и филантропия. Эбенизер Говард в Лондоне изобрел «город-сад», маленькие уютные домики на окраине, куда могут спасаться те, для кого нет места в центре. За эту прекрасную идею схватились германские Круппы и иже с ними и начали филантропить своих рабочих такими колониями

      Вот из каких миров ветер принес нам наши живые трупы, собирающиеся насаждать в коммунистической России город капитало-империализма с его центром-биржей (Сити), с его отодвинутыми на окраину, откуда ветер не дует, фабрично-заводскими углами, с его филантропическими