У сапера во лбу было чуть заметное, черное от запекшейся крови пятнышко, и больше ничего, ни одной царапины.
«Это сработал снайпер», – подумал Алексей, прощаясь мысленно с каждым из погибших.
Трое были ранены.
Сержант Червинский и третий сапер – легко, их вражеские пули задели вскользь. Сорока – тяжело. Взрывом мины у него оторвало руку. Теперь вместо правой руки торчала туго перебинтованная култышка.
Когда Алексей добрался до КНП, взводный вводил ему промедол, и вскоре говорливый Сорока затих. Его положили рядом с погибшими. Другого места просто не было.
Лейтенант обвел оставшихся в живых усталым взглядом.
– Вот так-то, ребятки, – сказал раздумчиво, – это война…
В помощь саперу для прикрытия тыла он отправил переводчика, который к этому времени пришел в себя. Боевики словно ждали, пока десантники снова займут свои позиции, и тут же продолжили минометный обстрел.
Алексей, оглядев подступы к позициям, отметил, что моджахеды собрались у речки и о чем-то оживленно спорили.
«Спорьте, спорьте», – подумал он. Но в душе уже не было сил для смеха, уж слишком неподходящее было время. В горле стоял непроглатываемый ком, в глазах горючие слезы.
– У-у, суки! – погрозил он кулаком душманам, собравшимся у речки. В это время рядом взорвалась мина, следом другая.
Алексей плюхнулся на дно окопа и взмолился:
– Только не в меня, Господи!
Прогремели взрывы еще трех мин, и наступила звонкая тишина.
«Слава богу, и на этот раз мимо. Я живу!»…
Это была его последняя мысль, потому что в следующее мгновение свист мины завершился душераздирающим грохотом, в нос резко ударил запах тола и – тьма.
Алексей не помнил, сколько находился в беспамятстве.
Очнулся от удушья и навалившейся на него тяжести. Голова гудела так, словно по ней, как по наковальне, колотили молотками.
– Тук-тук-тук, – учащенно стучало сердце, и эти звуки, усиливаясь многократно, били и били по мозгам, методически и неотвратимо. Алексей хотел сжать голову, но не смог. Придавленные землей руки не слушались. Он попробовал встать, но сразу не смог, и только поднатужившись, так, что в глазах замелькали красные круги, смог пошевелиться. Земля чуть поддалась, отпуская его из плена. «Засыпало, но несильно», – заключил он и стал раскачивать тело из стороны в сторону. Пока освободил из земли голову и плечи, раза два терял сознание, проваливаясь в пропасть небытия.
И только после того, как Алексей вдохнул всей грудью чистого воздуха, силы его словно умножились, и он, освободившись наполовину, начал инстинктивно раскапывать себя руками, ничего не видя и не слыша.
Вскоре почувствовал, что ему кто-то помогает, осторожно разгребая землю со спины. Ног не чувствовал. Когда его откопали, ощутил неземную легкость и в то же время при попытке пошевелить левой ногой его обожгла жгучая, невыносимая боль. Он