– В этом мире детям разве разрешено садиться за руль?
Ого! Он своими зенками еще и молнии пускать умеет.
Ева поежилась, но отступать не собиралась:
– Серьезно. Ты, значит, поведешь, и тебя никто из местных полицейских – или кто тут у них? – не остановит? Ну, там, предъявите права и все такое.
Молнии продолжили бить. «Голос» шипеть.
– Во-первых, – Адам шагнул ближе и, ухватив за локоть, потащил Еву за собой к стоящему ближе к выезду внедорожнику, – я старше тебя. И по сумме прожитого, и тем более по приобретенному опыту, и даже внешне. Во-вторых, благодаря спецномерам никто не посмеет нас остановить.
– И в каком это месте ты старше?
– Показать? – Он не сбавил шага, но голос этого «взрослого» очень так по-мальчишески звенел, пусть и гневом.
– Валяй, – разрешила Ева, их перебранка почему-то ее развеселила.
Мальчишка так резко остановился, что она, двигаясь по инерции, налетела на него и замерла, почувствовав, как его рука сместилась с ее локтя на спину и прижала к себе.
– Показать, говоришь? – переспросил он так ласково, что сердце екнуло, почти как в день смерти. – Я бы, может, и показал, будь ты в моем вкусе. Хотя стоит заметить, – склонился ниже и уже шептал прямо в ухо, – это тело куда проще выносить. Во всех смыслах. И запах приятнее.
Кажется, она должна была обидеться. Нет, точно должна была. Еще нахмуриться или вовсе расплакаться. Ударить его по щеке или кулачком в грудь тоже не помешало бы. Только почему-то не обижалось. Ну да, ожирение третьей степени, если не больше, имелось, а оно влекло за собой разные неприятности. Плюс диабет. И там по мелочи. В общем, обижаться на жир за жир – ну такое. Тем более – все! Тушка сдохла, хвост облез. Херня случается, так сказать, и чего теперь? Шеймить его за фэтшейминг? Так и она сама никогда за бодипозитив не выступала, хоть и похудеть особенно не стремилась. Потому что тварь дрожащая, а сахар вызывает не только диабет, но и зависимость. А теперь идите кто-нибудь причислите его к наркотическим. Хотя Минздрав, вроде как, предупреждает…
Ее вздрагивающие плечи заставили Адама насторожиться, прямо соблазняя притвориться плачущей и посмотреть на реакцию. Но Ева все же отпрянула и панибратски постучала по его груди:
– Не переживай, шмакодявка, будешь вести себя плохо и доживешь до собственного пивного пуза и импотенции.
А лед, оказывается, может пылать…
Ева вскрикнула, когда его рука перехватила ее запястье, но быстро переключилась с боли на антрацитовые коготки собственных пальцев. Она не делала маникюр. И дело даже не в памяти – ей просто негде было этим заняться. К тому же никакой косметики никто не выдал, да та и не требовалась так-то. А тут эти ноготочки, которые как будто специально созданы, чтобы расцарапать Адаму морду лица…
– Поедешь на заднем сиденье!
Ха! Вот оно – наказание из наказаний, это ведь кто-то другой после смерти родителей если