Через значительную паузу после моего предложения последовало нечто совершенно неожиданное, для меня. Сам руководитель, Николай, стал вторить тому же:
– Я тоже не хочу беспокоить священную гору, не пойду. Бывал на ней уже раньше, повторять незачем. Кто хочет, пусть идёт, путь здесь простой, безопасный.
«Ну и руководитель, – подумал я, – вместо положенной организованности, отпустил «вожжи» для анархии. Делайте мол, что хотите…».
И, ещё более непредсказуемо, Игорь немедля вторил Николаю:
– Я не пойду. Не стоит, «не испытывать Бога своего».
Я искренне удивился именно их реакции на моё предложение, чего предположить было никак нельзя, наблюдая твёрдость натур. Продолжительную тишину прервала Люба, уверенно «подобрав брошенный жезл» руководителя и предложила:
– Давайте голосовать! Кто завтра пойдёт на вершину – поднимите руки!
Руки подняли четверо: Мила, Люда, Люба и Владимир.
Николай без малейшей паузы выдал инструктаж:
– Маршрут прост, идите в одной связке. Подъём вам в четыре утра. Пока не взойдёт солнце, наст будет держать, легче идти.
Молча согласились и стали ужинать. Я завёл свой будильник на ручных часах и огласил:
– Спите спокойно, я разбужу, мой будильник гарантирует.
Ночной морозец на этой высоте крепит на поверхности рыхлого снега наст толщиной около трёх сантиметров, если не более. Но при этом надо шагать по-кошачьи, постепенно нагружая своим весом стопу на насте, иначе сразу провалишься по колено. На предвершинном участке снег глубокий.
После ужина все затихли, разместившись штабелем на ночь в своих спальниках головами на восток. Я, по обычной своей скромности, лёг с краю, левым боком к торцу палатки. За этой стенкой – обрыв гребня на юг, в Казахстан. Сна не было у меня совсем. Начало мучить тяжкое ожидание спуска к Катуни, воспринимаемой теперь такой родной и спасительной. Завтра они сходят на вершину и только послезавтра – спуск к «зелёнке». Выдержать в таком состоянии столько времени без движения мне представлялось нелёгким испытанием. Гулять-то здесь негде, днём будет подобие «сковородки».
Поскольку я лежал ещё и в нижней по склону части палатки, то, не преднамеренно, конечно, а просто по закону физики, ребята постепенно сползали на меня, прижимая к холодной стенке. По-другому поставить палатку здесь не представлялось возможным. Согреться и расслабиться было очень трудно, если вообще возможно. Только здесь я очень сильно пожалел, что оставил дома свой пуховый спальник. Время для меня будто остановилось.
Полная Луна уже висела прямо над моей головой, освещая ещё ярче всё в палатке. Она шептала мне: – «Терпи, всё пройдёт, всему свой срок. Надо потерпеть». А во мне всё твердило: – «вниз, быстрее вниз!». Такого со мной никогда не бывало. Не менее мучительно мне было четыре года назад, на высоте шесть тысяч метров над уровнем моря, на предвершинном гребне