Она шевелит губами, будто рыба, видимо, пытаясь собрать мысли в своей голове и облечь их в какие-то слова, но все попытки тщетны. Ей, правда, в кои-то веки нечего сказать.
– Шантаж матери доставляет тебе удовольствие? Гордая, напыщенная девчонка, это не приведет тебя ни к чему хорошему.
– Ты только что сказала, что не мать мне. Признайся, то, что ты меня родила, что, кстати, все еще остается под большим вопросом, все же не делает тебя моей матерью. Не смеши ни себя, ни меня. С появлением Дани все поняли свою роль в этой семье. Ты сама отвела мне такую позицию, и не надо теперь разыгрывать удивление от того, что я прекрасно справляюсь с тем, что вы мне предназначали.
– И как Даниэль не видит твоего настоящего лица? Маленькая сучка.
Я видела в ее глазах желание ударить меня наконец и покончить с этим поедающим желанием применить силу в отношении меня, но ее руки оставались прикованы к подолу вечернего платья, хотя она и сжимала их до побелевших костяшек.
– Я для него всегда буду другой. Потому что он ценит людей, а не пользуется ими, как вы. Если тебя это успокоит, то я тоже удивлена, что в таком обществе, как мы, ему удалось остаться человеком, и при этот самым добрым и открытым. Наверное, это потому, что в его жизни было много хороших примеров, тренеры и друзья по команде с их семьями показывали достойный пример. А вот мне не повезло, ведь моей мамочке какое-то время еще хотелось сделать из меня принцессу и таскать в розовых платьях по званым вечерам. Не удивительно, что я стала таким монстром.
Машина резко затормозила, так что нас повело вперед и через секунду отбросило назад.
– Простите, сеньора. Здесь сегодня настоящий кошмар, – раздался голос с водительского кресла.
– Все хорошо, Хуан, – ласково произнесла моя мать и открыла пассажирскую дверь, не дожидаясь его помощи.
Я не успеваю ничего сказать, как перед матерью материализуется рука и в машину заглядывает мой отец. Виктор Инфернати – если не дьявол, то его первый заместитель. Моя мать вкладывает свою ладонь в его и, даже не оборачиваясь на меня, выходит из машины и под руку с отцом плавно поднимается по лестнице, устланной красной дорожкой, в торжественный зал.
Мне остается лишь менее пафосно покинуть машину, хлопнув дверью, почувствовать капли дождя на открытой спине и практически бегом взбежать по лестнице вверх.
Итак, почему я сейчас нахожусь в этом потрясающем зале (даже я могу признать этот факт) в ажурной черной маске на глазах с атласной лентой, завязанной на затылке? На самом деле ответ достаточно прост и одновременно слишком сложен. Я тут потому, что хочу того, что является самым ценным и желанным в этом мире, я хочу власти. Да, не денег, как может