– Конечно, Тимофей, о чем ты хочешь поговорить?
– Об Алисе.
– Хм… – Она бесцельно перебирала листы на рабочем столе. – Что-то конкретное?
– Да, хочу обсудить ее процесс социализации, а именно, занятия по рисованию.
– Могу предположить, что у тебя есть какие-то соображения по поводу ее курса лечения…
– Именно.
На лице Веры Львовны появилась чеширская улыбка. Чтобы было удобнее наблюдать за мной и слушать, она положила подбородок на тыльную сторону ладони.
Я же начал подготовленную речь:
– Я считаю ваш подход к ее лечению правильным и современным. И все-таки, я наблюдаю за Алисой некоторое время, и мне кажется, что ей не стоит посещать эти занятия по рисованию. Позвольте объяснить, почему я пришел к таким выводам. Ваше желание вылечить ее похвально, но как вы сами сказали мне однажды, в лечении нужно подбирать лекарства и экспериментировать… Боюсь, что эксперимент неудачный. Я обратил внимание на кое-какой аспект ее пребывания в нормальном обществе, и дело в том, что она не способна в нем ужиться. Она неизгладимо отличается от остальных. Дети имеют свойство быть жестокими. Я каждый день слышу, как ее обзывают… Сумасшедшая, псих, шизик… Говорят о том, что еще немного и она на них бросится, ну и так далее. Боюсь, что нахождение в обществе приносит ей только страдания, и она к этому не готова. Надеюсь, что вы правильно меня поймете, и также надеюсь, что вы понимаете – я это говорю только из самых чистых побуждений. Спасибо.
Немного лести, немного манипуляций, немного наглой лжи – так и родилась истина.
Вера Львовна погрузилась в тяжелые размышления. Я же с замиранием сердца ожидал ее ответа и надеялся услышать то, что мне нужно.
– Хорошо, Тимофей, я подумаю о том, что ты мне сказал…
– Значит, она больше не будет ходить на эти занятия?
– Нет, это только значит, что я подумаю…
– Когда вы подумаете о том, что я сказал и примете свое решение?
– Странный ты сегодня, Тимофей, больше обычного… – Она посмотрела на меня в желании разгадать навязанную мною игру. – Что же ты, на самом деле, от меня хочешь?
Мне повезло, что не пришлось озвучивать какое-нибудь бестолковое и нелепое, наспех выдуманное оправдание, так как—
– Может, мы лучше поговорим о тебе, Тимофей?
– Да, конечно, давайте, да…
Когда сеанс психотерапии подошел к концу, я вышел из кабинета и направился к выходу из клиники, и только на крыльце тяжело выдохнул.
У меня нет возможности и нет времени на то, чтобы дожидаться, когда ее бюрократический ум придет к какому-либо решению.
Будет уже поздно.
Жаль, конечно, что ничего не получилось, но—
Я все-таки попытался.
***
Бледно-розовый закат расцветал на бескрайнем небе, и больничная палата покрылась оттенком высохшей крови. Нас с Игрулей, наконец-то, пустили к ней… К человеку, что безжизненно прикован к больничной койке. Человеку,