Мира рассмеялась грудным, переливчатым смехом.
– Простите, Дмитрий! Просто Роман Сергеевич предупредил, что приедет человек из Москвы, из уголовного розыска. И вы уронили, – она кивнула на пол позади Бажина. Бирка ручной клади из аэропорта Пулково.
Дверь Берестова открылась, и на пороге показался толстый и лысоватый мужчина в сером костюме. Вслед за ним вышел и сам Берестов. Увидев Дмитрия, он расплылся в улыбке:
– Добрый день, молодой человек! Простите, запамятовал….
– Дмитрий.
– Да, да, точно…. Дмитрий. – Он жестом пригласил Бажина в кабинет. Внутри всё было по-прежнему, как и несколько лет назад, старомодная темная мебель из массива дуба, стены, выкрашенные темно-зеленой краской и практически полностью завешанные картинами, тяжелые портьеры, закрывающие окна, полки с аукционными каталогами графики, живописи, архитектуры. Эдакий кабинет русского дворянина конца восемнадцатого столетия. Пол укрывал толстый ковер, приглушающий звуки, и Дмитрий уважительно не стал ступать на него мокрой обувью.
– Что же вас ко мне привело в этот раз, Дмитрий? – Берестов добродушно смотрел на Бажина поверх тонких очков.
– Вот, Роман Сергеевич, взгляните, – на стол легли снимки изъятых у Халида вещей.
Берестов с минуту разглядывал фотографии, не задержавшись надолго ни на одной, наконец, поднял глаза:
– Что же вас интересует?
– Все эти вещи изъяты у одного человека. И все они – подлинны. Есть заключение авторитетных экспертов.
– Вполне возможно. Яиц работы Карла Фаберже множество, все они в каталогах, остальные предметы мне не известны, по фото я не могу ничего сказать. Что вас смущает, не понимаю? – он откинулся на спинку кресла и ослабил узел галстука.
– Эти предметы объединяют два обстоятельства – они подлинны, и они давно утрачены. Яйцо и диадема во время революции, меч после войны, кодекс Наполеона – в конце восемнадцатого века. Есть еще предметы, их происхождение и подлинность выясняют.
– Это кодекс Наполеона? – Берестов поправил очки и отыскал среди снимков нужный. – Хм… Очень даже… может быть… А взглянуть на оригинал я могу?
– Нет, Роман Сергеевич, он не в России. Но с большой долей вероятности, все эти вещи были проданы отсюда.
– Из России?
– Из Петербурга. Мне хотелось бы узнать, могла ли это быть чья-то одна коллекция? Или, может быть, у вас есть соображения, откуда всё это могло появиться?
– Трудно сказать… Тут ведь, понимаете, Дмитрий, рынок очень специфичный. Многие коллекционеры собирают предметы тайно, по разным причинам. Некоторым коллекциям много десятков лет, люди, начавшие их собирать, давно мертвы, продолжают их дети. Возможно, по какой-то причине распродали одну из таких… Или её часть, я не знаю, – старик снял очки и закусил душку.
– Откуда в ней столько утраченного? Причем, утраченного не в одной стране, даже не в одно время?
– Я не знаю. Да и не моё это дело, – улыбнулся Берестов. – А почему этим делом занимается