Была Страстная пятница, которая выпала на конец марта. Самое волнующее время, когда распускается все: листья на деревьях, цветы на лугах, румянец на девичьих щечках…
Двухчасовую службу выстаивать он не собирался, явился к концу. Церковь была переполнена, воздух сперт несмотря на стоявшие нараспашку двери. Франсуа встал у входа: пробраться вперед не имел ни возможности, ни необходимости.
Чтение из Евангелия не слушал, за обрядом, происходившим у алтаря, не следил, оглядывал присутствующих со спины и сбоку. Знакомых не заметил. Когда хор отпел псалмы, а священник сказал «аминь!», народ потянулся к выходу – чинно, неторопливо. Мужчин Франсуа пропускал мимо, в женщин впивался жадным взглядом.
Каково же было его удивление, когда увидел Шарлот – ничуть не постаревшую, наоборот, цветущую как никогда. Не может быть… Обознался? Пригляделся. Нет, точно Шарлот: те же брови уголком, та же ямочка на левой щеке. Даже наряд тот же – белая кофта с рукавами, юбка и куртка, расшитая цветами по черному полю. Прежние быстрые глаза – которыми кольнула его и, не узнав, отвернулась.
Странно. Невозможно. Нелогично.
Механически перевел взгляд на следующих за ней. Погоди-погоди. А кто та толстая мадам, что ковыляет сзади? Черт, да вот же она… надо так ошибиться! Мать в молодости и дочь сейчас – похожие, как две виноградинки.
Вздохнул со злорадным облегчением.
Старость безжалостна к людям, меняет до неузнаваемости. Франсуа не ожидал метаморфозы, произошедшей с Шарлот. Прежде тонкие черты лица теперь огрубели и разъехались. Из-под несвежего платка выбилась седая прядь. Та трогательная ямочка на щеке, которую Франсуа любил когда-то целовать, скрылась в складках жира. Раньше Шарлот была подвижной как белочка, секунды не могла усидеть на месте. Теперь ступала медленно, переваливаясь с боку на бок, как…
Не желая даже в мыслях оскорблять бывшую «почти невесту», не стал подбирать сравнение. Чтобы не усугублять, не танцевать на костях. Она и без того наказана временем.
Рядом шел невысокий, сухощавый, с нарочито прямой спиной мужчина, который недвусмысленно стрелял по молодым женским лицам глазами в красных прожилках.
Годами копившиеся упреки к Шарлот мгновенно растворились. «Вот кого ты нашла вместо меня, – подумал Франсуа. – Выпивоху и бабника». Он был отмщен.
Но не был счастлив. Снова и по-старому.
Он вернулся к исходной точке. Прожил сотни лет, а не продвинулся ни на шаг. Был так же одинок и нелюбим, как в детстве. Заброшен. Никому не нужен. Не дорог. Недостоин – посочувствовать, поговорить, обнять. Он отомстил Шарлот, но обиды не покинули, только видоизменились. Спрос за них Франсуа направил к небесным силам, поднял взгляд к куполу храма.
Какой