Девушка вопросительно посмотрела на Джуна.
– Когда я пел, сквозь ослепительный свет софит, обратил внимание на твои рыжие волосы – они выделялись из толпы. А твои глаза… – он сделал паузу, украдкой поглаживая её щеку. – смотрели на меня с такой искрой, что в тот момент я понял, что хотел бы видеть их всю свою жизнь.
Наоми смущенно опустила голову, ощущая тепло его пальцев на своей коже. Его слова, простые и искренние, словно мелодия, проникали в самое сердце. Она всегда считала себя обычной, ничем не примечательной девушкой, а тут – внимание самого Джуна, знаменитого музыканта, чьи песни заставляли трепетать миллионы сердец по всему миру.
Джун медленно поднял её подбородок, и его глаза, блестевшие от света заходящего солнца, встретились с её взглядом. В этот момент между ними возникло нечто большее, чем просто физическое притяжение – это было словно молчаливое признание, что их сердца уже нашли общий язык. Он наклонился еще ближе, его губы, казалось, искали путь к её, а рука снова поднялась, как бы приглашая её к неизбежному.
Но внутри Наоми началась борьба. Воспоминания о прошлом, страх перед переменами и неуверенность смешивались с новым чувством, разрывая её на части. Её сердце билось быстрее, и она не могла решиться, дать ли волю этому моменту. В голове мелькали мысли, как будто кто-то пытался удержать её от того, чтобы она полностью отдалась чувствам.
– Я не знаю, что сказать, – прошептала она, опуская взгляд. Ей казалось, что щеки горят огнем.
Неожиданно их лица соприкоснулись, и в этом столкновении, когда их лбы едва коснулись друг друга, они оба закрыли глаза, будто пытаясь сохранить этот момент в тайне. Тишина вокруг стала густой, наполненной дыханием ветра и тихим шепотом сердца. Каждое мгновение тянулось, как вечность, и в этом прикосновении, в этом почти нежном столкновении, она почувствовала, как сопротивление внутри неё растворяется.
Джун приблизился еще ближе, и, несмотря на ту внутреннюю борьбу, его губы медленно опустились на её. Сначала легкое касание, едва ощутимое, затем – глубокий, чувственный поцелуй, в котором всё было: и нежность, и страсть, и смелость. Наоми, сопротивляясь сначала своим страхам, в конце концов почувствовала, как её тело отвечает, как будто весь мир сузился до этого мгновения, до этого единственного поцелуя.
В этом поцелуе не было ни слов, ни лишних движений – лишь чистая искренность, способная пробудить самые скрытые чувства. Она почувствовала, как каждое его прикосновение, каждый вдох сливаются с её, как будто они стали единым целым, растворившись в этом волшебном моменте. Время перестало существовать, и лишь нежность их соединения обретала значение.
Взоры, вновь открывшиеся после закрытых глаз, встретились, и в них говорило всё – и боль прошедших утрат, и надежда на новое начало, и обещание, что больше никогда не останется одинокой. Наоми, наконец, позволив себе забыть о борьбе, приняла этот момент, растворившись