Вскоре начала раздаваться громкая ругань, заглушаемая нестерпимым кашлем, и во все щели, как тараканы после дезинсекции, полезли полуголые, едва живые защитники замка.
Мне было пофиг – Конвенцию по запрещению химического оружия я не подписывал. Тем паче, моя придумка, куда безопаснее Иприта или легендарного «новичка». Так, что бедолаги, покашляют-почихают, прослезятся, и никто не помрёт. Но это не точно.
Дело было вот как: Эбигейл настояла, чтобы выжившие дружинники вир Крейвена, чей старший сын стал хозяином в замке её отца, не обязательно должны быть казнены. Там будет разбирательство. А вот те, кто раньше служил Рихарду вир Тосвальду, а после переметнулся на службу к врагу, жалости не заслуживают и должны быть повешены на воротах замка.
Меня слегка удивлял такой излив феодальной психологии, но спорить я не собирался. В конце концов, Тосвальд её родовой замок, ей там быть хозяйкой. Я лишь закрываю гештальт: выплачиваю последний долг её мёртвому отцу, за моё спасение – возвращаю замок его дочери. Это осознанное решение, мои личные тараканы. Теперь я окончательно свободен. Прощай Эбигейл – у тебя есть чем заниматься – вот-вот ты станешь владетельницей целого баронства.
Отвлёкся от не вовремя нахлынувших размышлений, окинул взглядом происходящее вокруг: вроде всё по плану. Бойцы связывают сдающихся защитников и добивают не пожелавших бросить оружие. Как ни странно, такие идиоты всё же имеются.
Вот какой-то здоровяк, в одних подштанниках, с большим двуручным мечом вывалился из окна. Отчаянно кашляя, практически вслепую, из-за дико слезящихся глаз, принялся размахивать своим рельсоподобным оружием.
«Безумству храбрых поём мы славу! Безумство храбрых – вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истёк ты кровью… – вспомнил я цитату пролетарского классика, но тут же, мысленно добавил от себя: – а идиотам, могилы роют».
Я оказался прав – получив сразу два болта в грудь, он, как подкошенный, рухнул на землю. И таких вот «храбрых безумцев», уже немало валялось вокруг здания караулки, казармы и по всему двору. Но здравомыслящих, не спешащих на суд богов за понюшку табаку, всё же было гораздо больше.
Поняв, что моё присутствие здесь не обязательно, поспешил в донжон, вспоминая, на каком этаже находятся лучшие комнаты, которые тогда занимал барон. Эбигейл в сопровождении бдительных охранников заторопилась следом, но не привыкшая таскать на себе столько железа, безнадёжно отстала, чему я лишь порадовался. Хуже нет, когда в бою должен думать не только за себя, но и постоянно следить ещё за кем-то.
Ворвавшись в большую спальню, застал картину: в углу комнаты, мои бойцы вязали сзади руки высокому, статному парню, в серых холщовых подштанниках и босиком. На вид не больше двадцати пяти лет. Надменное лицо с небольшой, аккуратной бородкой, можно было бы назвать приятным, но сейчас оно выглядело маской, искажённой лютой ненавистью. Парень очень напоминал барона вир Крейвена – в том,