В висках стучало тело, внутренне пружинясь, готовилось к прыжку наверх края, рука изготавливалась с выбросом пистолета от себя… камешки уже не прыгали!…Назревал момент!…
…Сильный пронзительный кошачий визг потряс!…по крайней мере взмывших коней, нервы сдали, руки опустились; сверху полился заразительный хохот, раскатисто громкий словно то от души хохотал сам Дьявол… появилась шляпа, сразу же прострелянная… на клинке, и появился кот… под сомбреро с заломленными-переломленными полями, как у черной шляпы, которая была видимо показывающееся-рабочая, черные усы, пряди волос выбивающихся на уши, и тем же цветом большие яркие глаза, внимательно осматривающиеся… Видя что более никто не стреляет человек во всем черном встал во весь рост. Деланно-вычурно затыкая свой длинный кинжал за пояс.
Несомненно являл он собою образ вольного разбойника, а его узкие в коленях, но с широкими гачами брюки вызвали у д’Обюссона невольную усмешку: «Ко-от!» наклонился поднять кончиком шпаги чей-то выроненный пистолет.
Они с интересом смотрели на него, он лукавым взглядом осматривал их. Вообще в виде этого человека было что-то отчаянное, разбойничье-вызывающее, и в то же время шальное и хмельное.
Черный человек снял перчатку с руки, и пригладил усы, кончая смеяться.
– Ох, и развеселили вы меня.
– В раю бы так досмеялся, – ответил д’Обюссон на его языке.
Снова взрыв хохота указывающий на то, что как раз это ему не грозит.
– …Его преосвященство сеньор наш епископ отмахиваясь от меня кадилом в руках вполне серьезно уверял что мне даже в ад дорога закрыта.
– Значит вы бандит?
– Ну нет, бандит – это совсем ничего не значит.
– Чем же ты вызвал недовольство епископа?
– Недовольство?… – рассеянно проговорил бандит, как будто задумался над тем что значит это слово, или же думая о своем. – Ах недовольство!!…Может быть тем, что поймали его в одной церквушке и напихал ему за шиворот склизких лягушек, которых он ужасно боится, или заставил прыгать из-под плетки?…А ну это все было после анафемы, до: я кажется вызвал у него недовольство тем что навтыкал ему в седелку иголок и он возвещал о муках своего христианнейшего зада громче, чем я сейчас хохочу!…
Хохот разносило слабое заглушенное эхо. Он бы и дальше продолжил свои бахвальства, если бы Франсуа не перебил его, заставив резко смолкнуть.
– Кто ты такой!?
– Кто такой я?!…Это на Сицилии известно каждому! Я-Урри, я-Мачете28, я бандит-одиночка! А вот кто такие вы?!!…Вот в чем вопрос! Признавайтесь, как вам удалось улизнуть