Настойчивости аббата пришлось уступить и пропустить, обзывая их вслед папистами. Сами же обратили внимание на полковника Беккендорфа, офицера австрийской армии, прикомандированного по делам. Его-то главным образом они и встречали.
Навстречу отпущенным «папистам» бежал Ковалоччо, немного запоздавший и аббат, никто иной как Витербо, радостно направил свои мощные стопы навстречу обниматься. Ковалоччо наконец-то дождался приезда аббата, давно ему обещавшегося. Не было сомнений, что докатившееся до Обюссона известие о взятии Менорки англичанами и послужило толчком к тому, чтобы немедленно пуститься в путь… И вот они с Бертоном стоят здесь и уже пошли вслед за пообжившемся в этих местах Ковалоччо, подальше от еретиков находившихся не так далеко за спиной. Молодой итальянец вел их на ту улицу, по которой большой отряд англичан пошел в обход, то есть ту, где находился дом, в котором некогда жили граф и шевалье со слугами и где предположительно могли разместиться новоприбывшие. По дороге завязался серьезный разговор: аббат Витербо привез с собой большие деньги с намерениями выкупить шевалье д’Обюссона у властей, на что Ковалоччо сказал, что не раз и сам думал над этим вопросом и говорил на счет этого с графом д’Олон… И тут он конечно же вспомнил что не рассказал о главном, о чем бы мог рассказать…
За то время, что все наши герои волею судеб собравшиеся на этом маленьком островке были оставлены без внимания произошли немоловажные и небезинтересные события с бригом… он перешел на стоянку у цементной пристани что почти напротив портового замка, и с д’Олоном, который теперь служил не только на корабле, но и в самой тюрьме, где имел возможность каждый раз видеться с де Гассе и д’Обюссоном.
Последнее обстоятельство особенно заинтересовало аббата Витербо, так как у него имелось письмо и опять же от отца, которое необходимо было передать. Поговорили еще о том о сем, пока не подошли к двери дома условно носящего название «Золотая львица» и остановились. Дверь оказалась закрытой. С тех самых пор как мушкетеры со своими слугами поспешно покинули здание, вход в него держался на замке.
…Капече Ковалоччо уже довольно долгое время долбился в дверь, на чем свет стоит костеря предположительно того, кто по идее должен был им открыть. «Что такое?!»… – ругался Ковалоччо, приводя в пример Парижские, Флорентийские, Генуэзские и Марсельские гостиницы, попасть в которые можно было без единого пинка ноги и даже толчка руки. В Маонской же дело обстояло наоборот, на порог дома услужливый хозяин не выбежал и дверь оставалась глуха.
Не желавший отступать от первоначально возникшей цели разместить аббата Витербо и Бертона именно в этой гостинице. Молодой итальянец снова принялся сбивать свои кулаки и носочки ступней с удвоенной энергией, что получалось уже, что они напрашиваются. Взади переминались