Она повернулась к отцу.
– Здесь мы и будем жить?
Владимир Бестужев покачал головой.
– Нет. Это лишь первая остановка. Сегодня же вечером мы будем в столице Хорватии – Загребе. Это и есть наша цель.
Полковнику Бестужеву пришлось долго стучать в маленькую калитку, прежде чем распахнулась темная дверь небольшого домика на окраине Загреба, Маркушевеце, и в дверном проеме показалась изящная фигура хозяина – барона Ахиллеса фон Ромберга. Бестужеву показалось, что фон Ромберг не слишком-то доволен его приходом. Но они ведь договаривались о встрече накануне.
– Не думал, что вы придете так рано, – сказал барон и зевнул, прикрывая рот маленькой розовой ладошкой. – Только хорваты встают ни свет ни заря. А такие творческие люди, как я, работают заполночь, ложатся поздно и встают… тоже поздно. Но проходите, прошу вас!
Он поманил полковника вовнутрь. Бестужев вошел в домик, проследовал за хозяином через узкий коридор и… вышел с противоположной стороны. За домиком был крохотный садик, посередине стоял белый столик и четыре белых стула. Фон Ромберг привычным жестом указал на них:
– Посидите здесь минуту, пока я сварю кофе.
Через три минуты он появился, неся на небольшом металлическом подносе две чашечки кофе и блюдечко с кусочками сахара. Аромат свежесваренного кофе, похоже, взбодрил его самого, и он смотрел на Бестужева более осмысленно.
– Итак, что же вы хотели?
Полковник откашлялся.
– Прежде всего, я хотел увидеть кумира моей юности. Вы не представляете, как я зачитывался вашими стихами! Благодаря им, собственно, я и познакомился со своей женой. Стоило мне прочитать ей ваши стихи – и она… вы понимаете…
Фон Ромберг досадливо махнул рукой.
– К сожалению, все это в прошлом. Любовных стихов я больше не пишу. Не могу. После всего, что произошло – я имею в виду войну, убийства миллионов людей – писать их бессмысленно, вы не находите? Да и не нужны они здесь никому. Хорваты – очень приземленные люди. Это самые обычные крестьяне, только переодетые – в политиков, предпринимателей, в докторов теологии, даже художников. Но в душе и в своей основе – все те же крестьяне. Грубые, прагматичные, прижимистые и в принципе малограмотные. Какие стихи? – Он пожал плечами. – Смешно.
Полковник вздохнул.
– А я все помню. Вот, например:
Ты мне раскрылась понемногу,
Как полный нежности бутон.
И я молился страстно Богу
И был как громом поражен.
Ахиллес фон Ромберг смотрел на него со сдержанным любопытством. Видимо, не так часто к бывшему российскому поэту, который после окончания войны переехал в Загреб, захаживали почитатели его таланта.
– Да вы пейте кофе. Взрослый человек и читаете стихи…