Дредвуд. Клуб лузеров. Дженнифер Киллик

там тепло, и если честно, это всё, о чём я сейчас мечтал. Но Наира уже потянула дверь – заперто.

      – Зачем запирать дверь, если мы ещё здесь? – возмутилась Наира, поворачиваясь к нам.

      Мы перебежали через мощёную площадку к музыкальному корпусу и корпусу искусств, дёргая за двери и проверяя окна, – без толку.

      – Когда мы с Наирой искали мистера Кантона, особняк был открыт, – вспомнил Гус. – Сходим проверим.

      Но особняк был тоже заперт. Мы стояли на дорожке, дождь превратился в лёгкую морось, сдуваемую ветром.

      – Думаете, это мистер Лэтчитт специально всё позапирал? – спросила Халли. – Чтобы нам пришлось идти в его пряничный домик?

      – Может, и да, – ответил я. – Не знаю точно, как именно мистер и миссис Лэтчитт связаны с тем, что произошло с мистером Кантоном, но из-за всей этой странной фигни мне хочется держаться от них подальше.

      – То есть нам придётся торчать на улице в эту мерзкую погоду, – закричала Наира и топнула ногой по гравию. Из-под её ступни разлетелись мелкие камешки. – Учащиеся не должны зарабатывать себе переохлаждение на отработке.

      – Абсолютное нарушение наших прав, – согласилась Халли. – Как только мы отсюда выберемся, я устрою протест. – Халли вечно против чего-нибудь протестует. Мы тут всего несколько месяцев, а я уже видел, как она борется против дискриминирующей школьной формы, недостаточного многообразия среди учительского состава и фашистского подхода школы к причёскам. Раньше меня бесило, что её постоянно всё оскорбляет, но теперь я понимаю – так она пытается сделать мир лучше.

      – Кажется, у меня дома есть баннер специально для такого случая, – ответил Гус. – ОТРАБОТКИ УБИВАЮТ.

      – Звучит как отличный слоган для фильма, – заметил я.

      – Может, сосредоточимся уже? – попросила Наира. – Что будем делать дальше?

      Я ковырял носком гравий, пытаясь просчитать, какой план действий с наименьшей вероятностью закончится неприятностями. Дорожка неровная, с выступами, похожими на гребни каменных волн, и углублениями, в которых собралась дождевая вода – ровные и гладкие лужицы. Я понимал, что буря прекратилась так же резко, как началась, – хоть что-то хорошее. Но когда я вгляделся в землю, то увидел, что по лужам пробегает дрожь. Они колеблются, потом снова успокаиваются. С одного из выступов соскальзывает пара камешков, ударяясь друг о друга и замирая у края впадины. У меня словно сердце останавилось.