– Но они… больше не будут такими, как раньше?
– Кто знает. Все индивидуально, я всегда так говорил. Да и потом, что значит «такими как раньше»? Им сейчас пятнадцать, а ты ждешь от них поведения сорокалетних, ха! Тело управляет душой, что бы там ни брехали. Душа телом, а тело душой, так-то, – он закашлялся, сплюнул на землю. – Поэтому, когда им будет под сорок, тогда и сравнишь.
Жак вытащил из-за спины бутылку вина, на этот раз полную.
– Выпьешь со мной? Пока я пью, я такой добрый, что в кои то веки себе нравлюсь. Может тебе тоже полегчает?
Коринн как можно вежливее отказалась. Бывший воскреситель с облегчением расправил плечи. Пить он предпочитал один.
Топ, топ, топ, по темным кварталам, разрезая быстрыми шагами ужасные звуки вокруг. К призракам, клубившимся на Нижних улицах, Коринн уже привыкла. В них не было ничего страшного, кроме голоса. Так что все эти жуткие завывания ее не трогали. Ну почти…
Она прислушивалась, не раздастся среди всего этого воя и скрежета осмысленная речь, не назовет ли ее кто-то по имени хриплым голосом. Так уже было, и не однажды. Крысолов ушел во Внешний мир, оставил ее здесь совсем одну, но иногда… иногда, если ей было грустно, пробегающий мимо баргест или гуль вдруг шептал: «Ко-оринн». Одно слово. Больше Ренар ничего ей не передавал. Но и того достаточно, чтобы решить – он помнит! Он не забыл о девчонке из Некрополиса.
Но сейчас только рычание и вой были ее спутниками в городе, что так внезапно погрузился в ночь.
В свистящем от ветра переулке двое оборванцев расплылись в щербатых улыбках, увидев ее.
– Смотри-ка, девушка в темноте. Лакомый кусочек, а?
Коринн похолодела, но не сбилась с шага. Она ничего не сделала, ничего не сказала.
– Да ну, мало ли, кто такая. Бродят тут всякие, – пробурчал один из них за ее спиной. Коринн улыбнулась уголком рта. На этот раз ей повезло.
Она уже видела впереди дверь Общего Дома.
Прежде, чем подняться на покосившееся крыльцо, оглянулась. Тихо и пусто. То, что ей и хотелось. Николас наконец-то потерял ее из виду. Все прочие пребывания в хостелах оборачивались тем, что неизменно приходили его люди и настойчиво тащили Коринн в Оппидум. Но с тех пор, как она переселилась сюда, Губернатор не беспокоил ее ни разу.
Правда и Алан тоже, видимо, не знал, где она. От него не было писем с тех пор, как Коринн переехала.
Все прошлые сообщения от него были бессодержательными, он сообщал только, что в полном порядке и вставлял шутку-другую про Никто и подружку-банши. Больше всего Коринн раздражало, что «дорогой друг» спрашивал «как она», но ни разу не дал возможности ответить. «Чертовски плохо!» – рычала она, глядя на письмо, а то превращалось в пепел. «Я чертовски плохо! Единственный мой друг ужасный негодяй, Губернатор воспылал ко мне странными чувствами, а возлюбленный, которого я кстати знаю всего три дня, разгуливает где-то во Внешнем мире!..»
Коринн понятия не имела, где Алан и чем занимается. Она уже пыталась его найти. Однажды ее осенило: ежевичные кексы! Он принес их откуда-то и сказал,