Так говорил ей Жатоньер.
Кристина на мгновение поморщилась. Уже скоро год, как она видела его в последний раз. Но каждый раз, гуляя по городу, общаясь с людьми, она неизменно вспоминала его рассказы.
– Ты так много знаешь про Сеарит, Жакомо.
– Я и есть Сеарит, – ответил ей Жатоньер и улыбнулся.
У него было по улыбке на все случаи жизни. И одна – специально для неё.
До Кристины донеслась красивая мелодия – кто-то очень умело играл на флейте. Дуду взволнованно затрепетал. Они зашли за поворот и увидели толпу, стоящую вокруг импровизированной сцены в одном из дворов. Выступали пожилой мужчина и высокий, гибкий юноша в облегающей пёстрой одежде циркового акробата.
Девушка сразу поняла, кто перед ней. Это был Танцор. Сеаритская человеческая кукла. Не человек, не чудовище – нечто совершенно другое.
Старик в полосатом потёртом фраке наигрывал холодную, резкую мелодию на флейте, и Танцор отвечал ему. На каждую ноту он реагировал жестом, сменой позы, поворотом головы – как марионетка, подчиняющаяся незримым нитям, сотканным из музыки. Однако лицо Танцора, строгое и симметричное, оставалось спокойным, почти что сонным.
Вот мелодия сменилась, стала плавной и заливистой. Танцор, к ужасу и восторгу публики, начал медленно поворачивать свою голову, пока затылок не встал на место лица. Так же начали поворачиваться руки и ноги. Кристина едва слышала сквозь музыку флейты и звуки толпы омерзительный хруст хрящей и плоти.
Танцор повернулся к зрителям спиной – и все увидели широкую улыбку на безэмоциональном лице. Он сделал деми плие на скрюченных, вывернутых коленях, и пошёл в пируэт. Где-то в толпе заплакал ребёнок.
Кристина посмотрела на Дуду. Горбун, хныча, пытался повторить движения высокого, стройного Танцора. Но все его потуги были ломанными, недоделанными. До чего же убогим и даже ещё более уродливым выглядел сейчас Дуду. Девушка невольно вздрогнула, когда горбун посмотрел на неё со слезами на глазах.
– Я пытаюсь, мисс Мизз. Я правда пытаюсь.
Девушка взяла Дуду за колпак на голове и повела за собой. Тот почти не сопротивлялся. Никто не обратил на них внимания – мало ли чего не увидишь в большом городе!
– Музыка такая красивая, – бормотал Дуду. – От неё так больно! Больно!
Они вернулись в цветочную лавку, и горбун, обессиленный тут же, свалился на пол. Кристина села рядом с ним и аккуратно положила его голову себе на колени.
– Больно… – шептал Дуду.
Кристина стала напевать мелодию, которую она услышала в доме, где Жатоньер купил ей Дуду. Там было много врачей, в этом закрытом, спрятанном от людских глаз строении на окраине Сеарита. Но там же девушка услышала эту мелодию. Плавная, наполненная придыханиями и паузами музыка, которую можно было исполнить только человеческим