Для Средневековья вообще, для русского в частности, характерно, что мудрость – это и универсальный морально-нравственный идеал, и руководство к действию, и само действие; аналогичная трактовка и в «Повести временных лет».
Нестор Летописец пишет о том, что понятие «мудрость» включает представление о едином, обобщенном знании, которое интегрирует в себе весь комплекс сведений о мире. Мудрость – это знание «…о бытьи всего мира, и о первемь человеце, и яже суть была по немъ и по потопе, и о смешеньи языкъ, аще кто колико летъ былъ, звездное хожденье и число землену меру и всяку мудрость»157.
Но мудрость – это не только сочетание знаний о мире. Это отыскание истины, закона, упорядочивающего разнообразие мира. Изыскание мудрости есть понимание того, «…что есть луче всего в свете семь»158. Цель познания – путь к Богу, путь к гармонии мира и совершенству человека.
Залог мудрости – это, во-первых, развитие собственных интеллектуальных возможностей, обогащение знаниями путем обучения; во-вторых, способность человека воплощать в повседневной жизни нормы праведного поведения, усвоенные во время обучения. Показательна разработка в летописной традиции представления о «смысленности», которое понимается как житейская опытность, практическая сметка.
В отличие от житейской «смысленности» философия выступает в качестве знания, которое извлекает истину из углубленного размышления над книгой.
Рассуждали русские мыслители и о сочетании чувственного и рационального познания. Климент Смолятич пытается показать, что познание Бога происходит путем анализа внешнего мира зрением, слухом, обонянием, осязанием и вкусом, а их синтез при восприятии чувственного мира, приближающий к познанию Создателя, производит ум человека («диктатор»). На место буквального понимания текста ставится Климентом Смолятичем расшифровка таящихся в нем символов («пытати потонку Божественных Писаний»), а на место слепой веры в Бога – рационально познанная Вселенная как доказательство мудрости и могущества Бога. Таким образом, понимание цели познавательной деятельности вновь приводит к выводу о величии Творца, человека и мира, Им созданных, которые и познаются.
Мысль, что познание Бога – высочайшая цель познавательного процесса – осуществляется через познание сотворенного Им, озвучена в поэтической и торжественной форме в 1198 г. игуменом выдубицким Моисеем в его кантате к великому князю Рюрику Ростиславичу Киевскому. Игумен Моисей считал, что душа благомудрого человека – это микрокосм, «малое небо», «поведающи славу Божию правостью веры и словесы истеньными и делы добрыми». Понимание макрокосма «добре смотрящим Творца» в особенности убеждает в могуществе Создателя:
…Безмолвны и бездушны небеса;
Самим себе они подчинены,
Но