Ариана склонилась над пультом управления гравитонным интерферометром. Тонкие пальцы с коротко стриженными ногтями забегали по сенсорной панели, внося крошечные поправки в настройки детекторных полей. Темные волосы были стянуты в тугой узел на затылке, открывая высокий лоб и сосредоточенное лицо с точеными скулами. В больших серых глазах – острый ум, сейчас, правда, чуть затуманенный усталостью и давним, уже въевшимся нетерпением. Ей не нужны были очередные подтверждения старых теорий – она жаждала их опровергнуть. Жаждала найти хоть какую-то аномалию, которая встряхнула бы это сонное болото устоявшейся физики.
Перед ней на огромном голографическом дисплее висели столбики данных, графики, диаграммы. Выход энергии Статора – стабилен до безобразия, как пульс у здорового гиганта. Фоновый шум реликтового излучения – тютелька в тютельку по стандартной космологической модели. Потоки экзотических частиц из центра Галактики – предсказуемы до третьего знака после запятой. Всё было правильно. Слишком правильно. Скука смертная. Человечество отгрохало Кольцо, обуздало энергию планеты, вышло в космос так же просто, как раньше выходило на крыльцо собственного дома, – и затихло. Главные вопросы о том, как устроен мир, похоже, перестали волновать цивилизацию, убаюканную комфортом и безопасностью. Наука превратилась в ремесло инженеров: сиди себе, шлифуй то, что и так известно, вместо того чтобы смело лезть в неизведанное.
Ариана переключилась на калибровку нейтринного телескопа, потом глянула на состояние детекторов темной материи и поляриметра тахионного потока. Приборы «Циолковского» были настоящим чудом техники, способным уловить малейшие дрожания самой ткани пространства-времени, засечь одиночные частицы, прилетевшие черт знает из каких галактик. Но зачем всё это? Чтобы опять и опять подтверждать Общую теорию относительности и Стандартную модель? Чтобы уточнить параметры расширения Вселенной еще на один знак после запятой? Ей казалось, человечество получило самый крутой микроскоп в мире, но разглядывает в него только пыль на столе в лаборатории.
Она отошла от пульта к панорамному окну. Там, внизу, под прозрачным защитным полем, тянулась внешняя обшивка Кольца – гладкая, иссиня-черная, вся в технологических люках и стыковочных узлах. Далеко-далеко внизу мерцала Земля. Красивая, спокойная, сытая. Слишком сытая. Ариана чувствовала, что ее отделяет от Земли не только эта бездна пустоты, но и целая пропасть непонимания. Почему их, тех, кто еще пытается задавать вопросы, осталось так чертовски мало? Куда делся азарт первооткрывателей, готовых рискнуть всем ради знаний? Неужели эта бесконечная энергия и впрямь стала для людей той самой «Вселенной-25» для мышей – раем, который неизбежно ведет к апатии и вырождению?
Мысли горькие, но уже привычные. Она вернулась к пульту. Раз явных аномалий нет, значит, надо копать глубже и искать скрытые. Те, что прячутся в фоновых шумах, в статистических погрешностях, в таких связях между данными, которые стандартные алгоритмы ИИ, заточенные на поиск уже известного, просто проглядели. Ариана открыла главные архивы Обсерватории – петабайты инфы, накопленной за семьдесят лет работы Статора. Записи гравитационных всплесков, карты реликтового излучения, спектры далеких квазаров, данные по солнечной активности, логи самого Статора… Целый океан информации.
Она запустила свою собственную программу эвристического анализа. Штука была написана с нуля, чтобы искать неочевидные связи между явлениями, которые на первый взгляд ну никак не связаны. Эта прога была ее тайной гордостью и последней надеждой. Большинство коллег, конечно, сочли бы такой подход антинаучной дичью, сродни гаданию на кофейной гуще. Но Ариана верила: Вселенная слишком сложна и причудлива, чтобы ее можно было так просто запихнуть в прокрустово ложе человеческих теорий. Где-то в этих цифровых пучинах должен быть ключ. Странный пик на графике. Нелогичная синхронность каких-то событий. Слабый, но упрямый сигнал из ниоткуда. Она будет искать.
Экран перед Арианой залили потоки данных, графики задергались змейками, цифры понеслись как сумасшедшие. Она откинулась на спинку кресла, не сводя глаз с работы алгоритма. Прищурилась, и весь мир вокруг будто исчез. Она нырнула в эти данные с головой, как ныряльщик в темную воду, надеясь нащупать там, на дне, ту самую жемчужину – аномалию, которая вернет науке ее настоящий драйв. И пока Статор там, снаружи, безмятежно гнал свою немыслимую энергию, питая земной рай, здесь, в тишине обсерватории, одна-единственная женщина продолжала вслушиваться в молчание космоса. Ждала ответа.
А за тысячи километров от «Циолковского», по внешней дуге Кольца-Статора тащился сервисный бот «Страж-7». За толстым кварцевым стеклом иллюминатора – черным-черно, и только звезды холодной алмазной крошкой рассыпаны по бархату пустоты. В тесной кабине,