Первое, что уловила, аромат холодного воздуха с бодрящей ноткой горьковатого грейпфрута, который оставлял тонкое послевкусие кофейного напитка. Я знала, кому принадлежал тот аромат, потому только вздрогнула, когда Фобос приблизился почти вплотную.
– Я очень рад, что тебя выписали, и ты смогла вернуться в Академию, – ложь, он играл, и я не стала отвечать. – Но теперь мне предстоит выяснить кое-что другое.
Его рука скользнула по моей, поднялась вверх, показав мою ладонь, сжатую в кулак.
– Открой, – мягкий вибрирующий тон, который должен был напугать, но я только сильнее сжала пальцы. – Не играй со мной и сделай, как прошу, Вада.
Моё имя, произнесённое полушёпотом в тихой библиотеке, где мы были одни, прозвучало так искушающе, что хотелось поддаться. И я сделала это, потому что знала, второй вариант мне не понравится. Фобос сделает то, что сказал, и, если я добровольно не выполню просьбу, он возьмёт силой.
– А теперь разверни и покажи мне.
Подняв вторую руку, натянула листок между своими пальцами, позволив Фобосу прочитать те жалящие слова. Уверена, он точно знает, кто отправитель и почему в каждой букве я чувствую угрозу.
– Очень интересно. И как успехи?
– Что?
Фобос приблизился, обдавая своим дыханием кожу на моей правой щеке, и повторил уже тише.
– Как успехи с переводом?
От его близости пульс в моём теле стал быстрее, но вовсе не от желания, а от липкого чувства угрозы, которую излучал Фобос. Своим почти двухметровым ростом он подобрался сзади, желая запугать. Показать, кто руководит ситуацией. Более сильный и смелый, он с лёгкостью мог причинить мне боль это и пугало, потому что я осознавала, на что способны всадники.
Повернув голову, проследила взглядом до подоконника, на котором оставила перевод. Фобос заметил и тут же отстранился. Он подошёл, подхватил листок и с какой-то убивающей улыбкой, словно знал, от кого была записка, замер. Я ждала, чувствуя, как нервы натянулись, а внутри всё трепыхалось от ощущения, что меня проверяют. Очередная игра? И я была уверена, никто не даст свод тех правил, по которым можно было бы её вести.
– Игра уже началась, мышка, – оторвав свой взгляд от листочка и посмотрев мне в глаза, перевёл Фобос.
То слово последнее, которое я не смогла перевести, вспороло сознание. Я где-то его уже слышала. Точнее, знала, была уверена, что меня так называл один из четвёрки.
Прищурив глаза, тихо спросила:
– Расскажешь, чья она?
– Не думаю.
Мы застыли в той паутине недосказанности и лжи, которая кружила вокруг того злосчастного ужина в поместье Шарлевилль. Тишина была оглушающей, и это всегда нравилось мне в Брон холле. Здесь было