– Украина – очень коррумпированная страна, – повторил англичанин.
– Мы живём по своим понятиям, – возразили ему.
– А надо жить по закону!
– Понятия – это и есть закон. Ссориться со Святославом Гречишниковым тут никто не будет. В Харькове, в конце бывшей улицы Карла Маркса, ранее Момрарской, а нынче улицы академика Ефремова, есть заведение с психиатрическим уклоном. Там за плату можно получить отдельную палату…
– Да ты дока в таких делах!..
– Станешь тут докой! Там уже обретаются двое наших. Пусть сынок Гречишникова к ним присоединится.
Авель смотрит в окно. Сквозь посеченные кроны тополей проступает остов полуразрушенного дома – обычная, тривиальная двенадцатиподъездная девятиэтажка превращенная ночным прилётом в символ этой войны: два подъезда обвалились, выбитые окна, как распахнутые в крике ужаса рты. Над завалами железобетонных конструкций муравьишками копошатся люди в светоотражающих жилетах.
Авель слышит голоса в соседних помещениях. Это медицинский персонал обсуждает подробности ночных событий. Говорят о том, что этой ночью Харьков сильно пострадал. На все завалы не хватает рук, разбирают медленно, а под завалами всё ещё могут находиться люди.
Тогда Авель решился. Он шёл по широким коридорам больницы, интуитивно определяя дорогу к выходу. Вдоль стен на скамьях сидели мужчины разных возрастов с перевёрнутыми, искажёнными болезнью лицами. Некоторые беспорядочно бродили, как броуновские частицы, из конца в конец коридора, от запертых дверей в палаты к окнам и обратно. Авель понял, что в дневное время пациентам психиатрической клиники находиться в палатах запрещено и только для него, сына Святослава Гречишникова, было сделано исключение. Однако никакие праздные догадки и умозаключения не собьют человека, у которого есть цель. А целью Авеля Гречишникова являлась девятиэтажка за больничным забором и погребённые под завалами люди.
Авель беспрепятственно вышел из больничного корпуса, но на КПП пришлось объясняться. Охранник отнёсся к его намерениям с сочувствием. Он лишь позвонил кому-то, прежде чем выпустить Авеля наружу.
Начальник спасателей, обладавший звонким командирским баритоном, оценив крепость его мышц, выдал ему светоотражающий жилет, каску и респиратор, указал место приложения усилий.
Спасатели работали слаженно, переговариваясь только по мере необходимости. Через несколько минут Авель уже знал всех по именам. Время от времени кто-то из них присаживался передохнуть, закуривал, жадно пил воду из пластиковой бутылки. Авель замечал на лицах новообретённых товарищей смертельную усталость на грани полной опустошённости. Лишь немного передохнув, они снова принимались за дело, словно двужильные карабкались по горе осколков, где вручную, где инструментом гнули арматуру, цепляли крючья лебёдки, ворочали тяжёлые железобетонные глыбы. Время от времени командирский баритон объявлял