Ангел с черным крылом. Аманда Скенандор

во рту от волнения, но она не отважилась взять чашку – того и гляди разобьется!

      – К тому же, – добавила миссис Хобсон, – ни одна профессия на земле не требует такой истовой веры в Бога, как профессия медицинской сестры. Вы верующая, мисс Келли?

      Уна закивала головой.

      – Католичка, судя по тому, что написано в рекомендации, – произнесла мисс Хэтфилд, с тем же оттенком пренебрежения, с которым встретила Уну в дверях.

      – Да.

      Мисс Хэтфилд заглянула в глаза обеим дамам, чтобы удостовериться, что обе услышали ответ Уны.

      – Я думала… В объявлении было написано, что христиане любой деноминации могут подавать заявки.

      – Это правда, – с натянутой улыбкой ответила миссис Хобсон, – хотя у нас никогда не было католичек.

      Уна мысленно ругала себя за глупость. Как это ни дико, ей лучше было солгать и назваться протестанткой.

      – Естественно, двери школы Бельвью открыты для каждой девушки вне зависимости от вероисповедания и достатка ее семьи, – сказала мисс Хэтфилд. – У нас много пациентов-католиков. Но не уверена, что вы поладите с учителями и соучениками…

      Уна опять напряглась. Сердце бешено колотилось, в ушах звенело. И все же она смогла взять себя в руки и улыбнуться.

      – Мне посчастливилось общаться с очень разными людьми, и я со всеми неплохо ладила. У меня много друзей, и я надеюсь, что найду новых друзей и здесь. В конце концов, сам Иисус говорил и с иудеями, и с язычниками – разве нет?

      Миссис Хобсон погладила Уну по коленке в знак одобрения.

      – Хорошо сказано, дорогая моя. Можешь быть спокойна: мы не будем судить предвзято из-за твоей веры.

      Но кислая самодовольная мина мисс Хэтфилд говорила скорее об обратном… Она вопросительно смотрела на мисс Перкинс. Последнее слово наверняка за ней. Та снова придвинулась к столу и положила перед собой обе руки, не сцепляя их. Это добрый знак. Но она все же немного отодвинулась от Уны и ни разу не улыбнулась в ходе собеседования. Выражение ее лица было неизменным, словно каменным. Словно банковский сейф, который не сможет взломать даже самый опытный вор.

      Сердце Уны все так же бешено билось. С каждой секундой ей становилось все тревожнее. И вот в висках застучало так, что она уже едва слышала свой собственный голос. Что делать, если ее не примут? Клэр уже настойчиво требует, чтобы Уна покинула ее дом. У нее столько же шансов выбраться из Нью-Йорка, сколько попасть на остров Блэквелла. Никто не сжалится над ней.