Следователь действительно сделал пару шагов обратно к Уне. Только на лице его была довольно странная улыбка. И он действительно запустил руку в карман. Только Уна сразу поняла, что там не ручка и не блокнот.
– Вам что, уже не нужны мои показания? – произнесла Уна, стараясь вложить в свои слова чуть больше уверенности, чем она испытывала на самом деле.
И снова эта странная улыбка. Следователь вытащил из кармана что-то блестящее – запонки с рубинами.
– Расскажите мне вот об этом!
– А что это такое? Первый раз вижу!
– Правда? А постовой Симмс сказал, что нашел их у вас в кармане, когда обыскивал в проулке.
Уне стоило больших трудов, чтобы не прыснуть со смеху. Как только стало понятно, что речь идет об убийстве, запонки сразу нашлись в кармане Симмса – очень кстати. Толстяк предпочел жалкую похвальную грамоту деньгам, которые смог бы выручить за эти запонки у скупщика краденого. Этот идиот просто не знал, какова настоящая цена рубинов.
Тем временем сержант продолжал, все еще держа запонки перед Уной в раскрытой ладони:
– В том самом проулке, где всего за несколько мгновений до вашего задержания был убит мистер Шини, известный как скупщик краденого.
Послышался звон ключей и лязг металла. Следователь отступил в сторону, чтобы Уна могла видеть, что происходит в коридоре между камерами. Из камеры вышла Дейдре.
– Но… вы даже не выслушали…
– Нам больше не нужны ваши показания, мисс Дэвидсон. Ваша подруга оказалась проворнее и уже рассказала нам все, что нужно. Разве что вы хотите чистосердечно признаться в убийстве.
Уна бросилась к решетке и схватилась за прутья. Ей казалось, сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди.
– Дейдре!
Ее подруга лишь вздохнула и, словно извиняясь, пожала плечами, проходя мимо камеры Уны.
– Ничего личного, Уна! Ты бы сделала на моем месте то же самое!
– Да ни за что! – крикнула Уна ей вслед.
Дейдре ушла вверх по лестнице, ни разу не оглянувшись. Дверь за ней гулко закрылась. Уна обернулась к следователю.
– Все, что она вам наплела – наглая ложь!
– А та околесица, которую собирались рассказать вы, была бы чистой правдой? – ухмыльнулся он в ответ. – Да все вы, воришки мелкие, одинаковые. Вы готовы вонзить нож в сердце собственной матери, лишь бы свою шкуру сберечь!
Уна чувствовала кислый запах из его рта даже в противоположном конце камеры. Будь у нее в руках нож, она бы показала ему, на что способна… И прежде всего она полоснула бы ему по лицу, по этим губам, растянутым в наглой самодовольной улыбке. Такие типы думают, что уж они-то выше животных инстинктов. Так думают все люди до тех пор, пока не испытают настоящего голода, холода или жуткого страха от безнадежной беспомощности. Несколько ночей без теплого