Он обмакнул перо в чернильницу и окинул Уну равнодушным взглядом.
– Имя, фамилия!
Руки Уны были скованы наручниками за спиной. Коп, с которым она так неласково обошлась в темном внутреннем дворе, все еще крепко держал ее за руку. От его жирных потных пальцев у нее точно останутся синяки.
– А я не сделала ничего дурного, сержант! – произнесла она нараспев, с южным выговором, как у Бродяги Майка. – Я просто шла домой. А ваш подчиненный вдруг схватил меня и притащил сюда. Я так и не поняла, с какой стати…
Услышав это, коп, наконец, отпустил руку Уны, но только для того, чтобы выудить из кожаного кисета, что висел у него на ремне, горсть различных мелких предметов. Он высыпал их на стол сержанта. Кастет, коробок спичек, обрывки газеты, булавку Барни. Запонок среди этих предметов, однако, не было.
Там, на темном заднем дворе, он тут же прижал ее к холодной кирпичной стене и стал обыскивать, удерживая обе ее руки над головой.
Стена была холодной и пахла чем-то тухлым. Он стянул перчатку зубами и обыскивал ее голой ладонью, бесцеремонно запустив пальцы сначала ей в корсет и между ног, и только потом обшарив карманы.
– Я бы обыскал тебя тщательнее, но брезгую уличными шлюхами! – прошептал он ей прямо в ухо. При этом от него отвратительно разило по́том.
И все же он обыскал ее предельно тщательно, найдя и выпотрошив все потайные карманы. Он вытащил у нее все – и запонки тоже – и потом еще раз больно сжал ей грудь.
К этому моменту выпитое в пивнушке разбавленное пиво уже клокотало у нее в горле. И вместо того, чтобы сглотнуть и продышаться, она не стала противиться этому позыву. Ее стошнило прямо на рукав этого противного копа. Он отскочил от нее на миг, скривившись. Ему еще повезло, что она выпила только полпинты этого отвратительного пива.
Сейчас Уна понимала, что в тот момент и надо было дать дёру. Но ее голова была занята Бродягой Майком, его убийцей, жутким запахом от копа и его грубым обращением… И прежде, чем Уна успела пошевелиться, коп снова пихнул ее к стене – наверняка останется синяк на щеке – и надел наручники.
И вот сержант без особого интереса тычет кончиком своего пера в содержимое ее карманов.
– Имя, фамилия! – потребовал он снова.
– Доротея Дэвидсон! – отозвалась Уна.
Да, она упустила шанс смыться, но пока коп тащил ее в наручниках в участок, она, как могла, собралась с мыслями. Надо было прежде всего придумать себе имя, которое она еще не называла в подобных ситуациях.
– И позвольте мне еще раз…
– Обвинение? – сержант посмотрел поверх головы на полицейского.
– Нарушение общественного порядка, бродяжничество и кража.
Уна обернулась и метнула на него полный ненависти взгляд. Именно по таким обвинениям всегда задерживали проституток во время облав. И это несмотря на то, что копы охотно пользовались их услугами, будучи не на службе. И несмотря