Я фотографировал туман в Подмосковье, а на снимках оказались дети, которых там не было. Вадим Исмагилов

вглядываясь в запотевшее стекло. В этот момент на поверхности окна изнутри начали проступать буквы, словно кто-то писал пальцем по конденсату. Я застыл, не веря своим глазам.

      "ПОМОГИ НАМ"

      Буквы появлялись одна за другой, хотя в комнате никого, кроме меня, не было. Затем ниже проступила еще одна надпись:

      "МЫ ЗНАЕМ ПРО МИШУ"

      От ужаса у меня перехватило дыхание. Никто в поселке не знал имени моего сына – я не рассказывал о своей трагедии. Как… как такое возможно?

      Я бросился к выключателю и зажег свет. Надписи исчезли, словно их и не было. Но стук повторился – теперь уже в дверь, негромкий, настойчивый.

      Преодолевая страх, я подошел к двери.

      – Кто там? – мой голос прозвучал хрипло.

      Тишина. Затем детский голос, удивительно четкий, произнес:

      – Откройте, пожалуйста. Мы заблудились в тумане.

      Что-то в этом голосе было неправильным – он звучал слишком старомодно, с особыми интонациями, как в фильмах сороковых годов.

      – Кто вы? – спросил я, не решаясь открыть.

      – Дети, – ответил голос. – Нам холодно. Мы хотим домой.

      Я прижался лбом к двери, лихорадочно соображая. Если это розыгрыш местных, то жестокий до невозможности. Если нет… Что, если за дверью действительно заблудившиеся дети?

      – Сколько вас? – спросил я.

      – Много, – последовал ответ после паузы. – Все мы. Все, кто в автобусе был.

      По моей спине пробежал ледяной ужас. Я попятился от двери.

      – Уходите, – прошептал я. – Пожалуйста, уходите.

      – Мы не можем, – голос стал печальным. – Нам некуда идти. Мы хотим домой, но не помним дороги. Ты учитель, ты должен помочь. Ты сам заблудился, как и мы.

      Стук стал громче, к первому голосу присоединились другие – детские голоса разного возраста, мальчики и девочки. Они звали меня по имени, просили открыть, говорили, что Миша ждет меня.

      Не помню, как я пережил эту ночь. Кажется, в какой-то момент я просто отключился, сидя на полу в углу комнаты, обхватив колени руками. Проснулся я на рассвете от пения птиц. Туман рассеялся, и ничто не напоминало о ночном кошмаре.

      Я бы решил, что все это мне приснилось, если бы не одна деталь – на пороге дома лежала детская варежка. Старая, вязаная, с выцветшим узором. Такие не носили уже много десятилетий.

      Глава 2. Голоса из прошлого