– Нет, – старушка покачала головой. – Взрослых они не трогают. Говорят только, что если увидишь детей тумана – жди беды.
Она внимательно посмотрела на меня.
– А ты видел, да? Потому и спрашиваешь.
Я не стал отпираться и рассказал про странные фотографии. Баба Клава слушала, не перебивая, только качала головой.
– Покажи, – потребовала она, когда я закончил.
Я сходил домой за ноутбуком. Старушка надела очки в толстой оправе и долго вглядывалась в экран, где я открыл снимки.
– Это Аня Воробьева, – наконец произнесла она, указывая на девочку в белом воротничке. – Она старшей была в той группе. Их всех похоронили на старом кладбище, за церковью. Памятник общий стоит – гранитный обелиск с именами. Можешь сходить, посмотреть.
– Откуда вы знаете, как ее звали? – я почувствовал, как по спине пробежал холодок.
– Я-то? – баба Клава криво усмехнулась. – Я здесь всю жизнь прожила, с сорок второго года. Мне тогда шесть было. Меня мамка в погреб спрятала, когда бомбежка началась. Я и не видела, что с автобусом сталось, только потом уже… – она замолчала, погрузившись в воспоминания.
Повисла тяжелая пауза. Я не знал, что сказать. Баба Клава вдруг подняла на меня глаза:
– А ты чего сюда приехал, учитель? Убегаешь от чего-то?
– Почему вы так решили?
– Молодой, москвич, а в нашу глушь забрался. От хорошей жизни в столице не уезжают.
Я не стал вдаваться в подробности аварии и смерти сына. Просто сказал, что хотел сменить обстановку после тяжелого года.
– Понятно, – протянула старушка. – Только знай, учитель, от себя не убежишь. И горе свое тоже с собой притащил, оно в глазах у тебя плещется.
Когда я уходил, баба Клава окликнула меня с порога:
– Сергей! Будь осторожен. Они чувствуют горе и боль. Тянутся к таким, как ты. Хотят помочь по-своему, да только их помощь… – она не закончила фразу, просто перекрестила меня издалека.
Вернувшись домой, я долго думал над ее словами. Рациональная часть меня отказывалась верить в призраков и проклятия. Должно быть какое-то разумное объяснение и странным фотографиям, и голосам в тумане.
Я решил проверить информацию о детском доме и бомбежке. Интернет в поселке работал с перебоями, но мне удалось найти несколько упоминаний о трагедии в архивных документах. Действительно, 17 ноября 1941 года при эвакуации детского дома погибли двадцать три ребенка и двое воспитателей. Автобус был обстрелян немецким самолетом на дороге рядом с поселком.
Следующие несколько дней прошли спокойно. Туман не появлялся, и я почти убедил себя, что все произошедшее – игра воображения и случайные совпадения. В школе шли обычные уроки, я знакомился с учениками и коллегами. Дети в поселке оказались любознательными, особенно когда речь заходила о войне и местной истории.
В среду я решил провести для шестиклассников необычный урок – предложил нарисовать карту поселка времен войны, отметив на ней исторически значимые места. Одна из учениц,