– Эй! – крикнул я в молочную пелену. – Есть тут кто?
Тишина. Только капли конденсата стекали с голых веток на землю.
Я сделал несколько шагов вперед, в то место, где должна была стоять девочка. Никого. Туман словно расступался передо мной, а потом смыкался за спиной. В такой погоде звуки обманчивы, расстояния искажаются, но все же не настолько, чтобы потерять ребенка в десяти метрах от себя.
Сделав ещё несколько снимков, я решил вернуться в школу. Первая неделя на новом месте выдалась странной. Переезд из Москвы в подмосковный поселок Туманный (название которого я сначала принял за ироничное совпадение) должен был стать новым началом. История – вот что никогда не предаст, в отличие от людей. Преподавать ее детям в тихой сельской школе казалось идеальным способом зализать раны после аварии, унесшей жизнь моего пятилетнего сына Миши.
Я оглянулся на школьное здание – двухэтажное, кирпичное, построенное ещё в пятидесятых. Первый этаж окрашен в голубой, второй – в желтый. Краска облупилась, обнажая прежние слои – охру, зеленый, снова голубой. Сколько поколений детских голосов эти стены слышали?
В учительской было пусто и тепло. Местные педагоги не спешили задерживаться по пятницам. Директриса Вера Павловна, сухощавая женщина с пучком седых волос, встретила меня в коридоре.
– Сергей Андреевич, вы что, гуляли в туман? – в ее голосе звучало неподдельное беспокойство.
– Фотографировал для своего блога, – пояснил я, стараясь не выдать, насколько меня озадачил странный снимок. – А что не так с туманом?
Вера Павловна поджала губы, словно сдерживая то, что хотела сказать.
– Местные предпочитают в такую погоду детей домой забирать пораньше. Традиция, – она произнесла последнее слово с особым нажимом, давая понять, что разговор окончен. – Берегите себя, Сергей Андреевич. Первый месяц всегда самый сложный.
Мой съемный дом находился в десяти минутах ходьбы от школы. Небольшой, но уютный одноэтажный сруб с печным отоплением и удобствами на улице – настоящая деревенская экзотика для бывшего москвича. Я снимал его у бабы Клавы, древней старушки, живущей по соседству. Хозяйка дома регулярно приносила мне пироги и расспрашивала о личной жизни с прямолинейностью человека, который уже ничего не боится в этом мире.
Туман сгустился настолько, что я едва различал дорогу. Фонари на столбах превратились в размытые оранжевые шары, парящие в белесой мгле. Звуки стали глухими, расстояния – обманчивыми. Мне вдруг почудились детские голоса – где-то совсем рядом, будто за спиной.
Я резко обернулся. Никого.
Но голоса не исчезли. Они звучали приглушенно, словно из-под воды:
– Он нас видит… Смотрите, он нас видит! – Тише ты! Спугнешь… – Учитель, учитель…
Последнее слово повторялось несколько раз, превратившись в жуткое эхо: "учитель-читель-читель…"
В горле пересохло. Я ускорил шаг, стараясь убедить себя, что усталость и стресс играют со мной злую шутку. Наконец показался мой дом – темное пятно в молочной пелене. Я почти бегом преодолел последние метры, запнувшись о ступеньку крыльца.
Оказавшись внутри, я торопливо запер дверь на два оборота и прислонился к ней спиной, тяжело дыша. Глупо. Я веду себя как ребенок, испугавшийся собственных фантазий.
Вечер я провел за разбором фотографий. Открыв снимки на ноутбуке, я вздрогнул – девочка в старомодном платье была не на одном, а на пяти кадрах. На каждом следующем она находилась немного ближе к объективу. На последнем можно было разглядеть ее глаза – удивительно светлые, почти прозрачные.
А затем я заметил детали, от которых мурашки побежали по коже. На одном из снимков за девочкой виднелись другие фигуры – размытые, но определенно детские силуэты. Четыре… нет, пять фигур между деревьями. И что-то с ними было не так. Присмотревшись, я понял – они будто парили над землей, не касаясь ее ногами.
Я закрыл ноутбук и потер глаза. Усталость и игра света в тумане – вот и все объяснение. Чертова депрессия, чертовы таблетки! Год психотерапии после аварии не избавил меня от панических атак и ночных кошмаров, в которых я снова и снова пытался вытащить Мишу из искореженной машины.
Сон не шел. За окном клубился туман, плотный, почти осязаемый. Несколько раз мне казалось, что в белесой мгле мелькают тени. В какой-то момент я задремал, но проснулся от ощущения, что кто-то смотрит на меня. Открыв глаза, я увидел на запотевшем окне отпечаток маленькой ладони. Изнутри.
Утром туман рассеялся, а с ним – и ночные страхи. Следа на окне не было. Измученный бессонницей, я отправился в местный магазин за продуктами. Продавщица, полная женщина средних лет с крашенными в ярко-рыжий волосами, оживилась, увидев меня.
– А, новый учитель! Как вам у нас? Обживаетесь?
– Потихоньку, – я выложил на прилавок хлеб, молоко и консервы. – Скажите, а что за странные байки про туман ходят? Вчера директриса что-то говорила про традиции…
Женщина