В поисках библиотеки мы прошлись по первому этажу, она оказалась в самом конце коридора – огромная комната, заполненная стеллажами с книгами аж до потолка. Свободные стены увешаны старинными портретами. Я, конечно, не такой уж и знаток живописи, но сразу понял, что это подлинники, вот кто автор, не скажу. Но Маруська ахнула.
– Ничего себе! Да это же Рокотов.
– Кто-кто? – растерянно переспросил я. Фамилия Рокотов мне, конечно, знакома. Один из самых узнаваемых и ярких портретистов в XVIII столетии. Но с чего Маруська взяла, что это его картины? – А ты откуда знаешь? – подозрительно поинтересовался я, оглядываясь на девчонку.
– Он использовал целый ряд приемов, по которым можно безошибочно определить его руку, как мастера, – улыбнулась Маша. – Например, у Рокотова есть фирменная «дымка», размытость изображения или застывшая в пол оборота фигура, лёгкая полуулыбка. Вот смотри, на этом портрете как раз есть «дымка» и лёгкая полуулыбка, – Маша указала на портрет молодой женщины.
Я внимательно рассматриваю портрет на стене. Незнакомка на портрете красива, несмотря на дурацкий парик, вряд ли это паклеобразная составляющая может быть волосами молодой красавицы. Хотя кто их знает, может они пудрили волосы, приближая их к виду парика? Портрет примерно восемнадцатого века. Интересно, это просто портрет или портрет какого-то далёкого предка бывшей хозяйки? На этот вопрос может дать ответ только Наталья, если она, конечно, знает. Дальше на стене тоже портреты, но эти явно уже девятнадцатого века.
– А это какой художник? – спрашиваю я, указывая на другой портрет, на котором тоже изображена женщина, только мне она показалась смутно знакомой. Как будто я уже когда-то видел подобный портрет. Женщина – брюнетка, с распущенными волосами, с соболиными чёрными бровями, глазами, как чёрные маслины, пушистыми ресницами, которые отбрасывают тень на щеки. А на левой щеке маленькая родинка, или это мушка? Красивая! – произношу я, – похожа на «Незнакомку» Крамского.
Маша остановилась напротив портрета и, закусив губу, перевела на меня ошарашенный взгляд.
– А это и есть Крамской, – она показывает мне размашистую подпись в левом верхнем углу картины. – И ты прав, молодая женщина действительно похожа на героиню знаменитого портрета. Может у Крамского была тайная любовь или это собирательный образ, которым он наделял всех своих героинь? А давай спросим у Натальи.
– Добрый день, – неожиданно у нас за спиной раздался бархатный баритон.
Мы с Маруськой резко обернулись. В дверях библиотеки стоял интересный мужчина и с любопытством разглядывал нас.
– Добрый, – поприветствовал его я, а Маруська улыбнулась. Вот офигенная у неё всё-таки улыбка. По реакции мужчины я понял, что это не только моё мнение.
– Николай Глинский, – улыбнулся он Маруське в ответ, – дальний родственник умершей. На удивление она упомянула