– А не знаешь ли ты хоть примерно, где этот Кровь спит по ночам?
Чистик отрицательно покачал головой. Во мраке его жест оказался почти незаметен.
– Только ночью, на темной-то стороне, он не спит ни часа, как и все шпанюки, понимаешь, патера? Дела на ногах держат до самой ростени. Ну, люди приходят поговорить, вот как я, – пояснил он, то ли разглядев, то ли почуяв отразившееся на лице Шелка непонимание, – или подручные являются на поклон, докладывают, кто чем занят.
– Теперь понимаю.
Чистик, взяв под уздцы меньшего, черного ослика, взгромоздился на собственного.
– До ростени у тебя часа четыре, патера. Ну, может, пять. После придется возвращаться назад. Я бы на твоем месте поутру возле стены не торчал: поверху стражник расхаживать может, так часто делают.
– Ладно, – вновь кивнул Шелк, вспомнив, что до стены еще нужно добраться. – Еще раз спасибо тебе. Что б ты ни думал, я тебя не выдам… и постараюсь не попасться по мере возможности.
Провожая уезжавшего Чистика взглядом, Шелк внезапно задумался, каким он был в детстве, какие слова смогла подобрать для него, малыша, майтера Мята, чем сумела пронять того, прежнего Чистика до глубины души. Ведь Чистик при всем своем угрожающем виде, при всех воровских словечках веровал, и вера его, не в пример вере многих, на первый взгляд куда более добропорядочных горожан, являла собою отнюдь не обычное суеверие. Нет, образ улыбающейся Сциллы появился на стене той сумрачной, голой комнаты совсем не случайно, не просто так, и сообщил Шелку гораздо, гораздо больше, чем собственное стекло: дух Чистика незримо склонялся перед богиней в искреннем благоговении.
Воодушевленный этими мыслями, Шелк тоже преклонил колени, хотя острые мелкие кремешки на вершине холма больно впились в кожу. Да, Иносущий предупреждал, что помощи он не получит, но и не запрещал просить помощи у прочих богов – к примеру, у мрачного Тартара, покровителя всех преступающих рамки закона.
– Черный агнец, о милостивый Тартар, достанется тебе одному, как только я смогу приобрести нового, – посулил он. – Будь добр, не оставь меня без заботы на пути служения меньшему божеству.
Однако Кровь, по словам Чистика, не гнушающийся торговлей ржавью, и женщинами, и даже контрабандой, тоже орудует вне рамок закона. Что, если Тартар отнесется к нему благосклоннее?
Вздохнув, Шелк поднялся, отряхнул пыль со штанин самых старых из имевшихся у него брюк и ощупью, осторожно ступая по каменистому склону, двинулся вниз. Как сложится, так и сложится, а выбора у него нет: вперед, и только вперед, хоть с помощью темного бога, хоть без. Быть может, его сторону примет Двояковидящий Пас или Сцилла-Испепелительница, богиня куда влиятельнее брата… ясное дело,