– А майтера Роза тоже об этом слышала?
– Полагаю, слухи дошли и до нее… однако я их с нею не обсуждала.
Кровь, словно бы сам того не заметив, слегка склонил голову.
– Этому вашему белобрысому мяснику я ничего не сказал. Вид у него… от таких только и жди беды. Но ты передай майтере Розе, что слухи верны, слышишь, сиба? Передай ей, что все это уже продано. Продано мне.
«Значит, нас выставят отсюда еще до того, как выпадет снег, – подумала майтера Мрамор, явственно слыша в тоне Крови и собственное будущее, и будущее всех обитателей мантейона. – Выставят куда-нибудь, прежде чем настанет зима, и Солнечная улица останется лишь в нашей памяти».
Благословенный снег, дарующий бедрам прохладу! Подумать только: вот она мирно сидит, отдыхает, а колени ее укрыты пушистым, свежим снежком…
– Да, и имя, имя мое непременно ей назови! – добавил Кровь.
II
Жертвоприношение
Рынок, как и каждый день, кроме сциллицы, «от полудня и до тех пор, пока солнце не истончится, не сузится до толщины волоса», кишел продавцами и покупателями, гудел множеством голосов. Здесь выставлялось на продажу и на обмен все, что ни породят поля и сады Вирона: и ямс, и маранта, и картофель со взгорья; лук, лук-шалот, лук-порей; тыквы желтые, оранжевые, красные, белые; соскучившаяся по солнцу спаржа; бобы, черные, будто ночь, и крапчатые, точно гончие псы; и блестящая влагой жеруха из мелеющих ручейков, впадающих в озеро Лимна; салат-латук и мясистая зелень еще сотни разных сортов; огненно-острые перцы; пшеница, и просо, и рис, и ячмень, и маис – маис желтее собственного названия, и белый, и синий, не говоря уж о красном; и все это сыпалось, текло, торчало из корзин, мешков и глиняных корчаг… однако патера Шелк с тревогой отметил, что цены взлетели до невиданных прежде высот, а во многих из чахлых колосьев с початками недостает зерен.
Впрочем, в продаже, невзирая на затяжную засуху, имелись финики и виноград, цитроны и апельсины, персики, папайя, гранаты и крохотные бананы в красной кожуре; дудник, иссоп, лакричник, кервель, кардамон, анис, базилик, мандрагора, бурачник, майоран, коровяк, петрушка, саксифрага и дюжины, дюжины прочих трав.
Вот парфюмеры, размахивая пышными, яркими пучками пампасной травы, кортадерии, насыщают сухой жаркий воздух бесчисленными ароматами духов, подходящих к любому из мыслимых женских имен, и все эти ароматы вступают в отчаянный бой с пряными, аппетитными запахами жарящегося мяса и кипящих подлив, с вонью скота и людей, не говоря уж об испражнениях тех и других. Вот с устрашающих на вид крюков из кованого железа свисают бычьи бока и цельные свиные туши… а стоило Шелку свернуть налево в поисках тех, кто продает птиц и зверей живьем, взору его открылось все изобилие озера: груды сребробокой, пучеглазой, судорожно разевающей пасти рыбы, мидий-беззубок, змееподобных угрей, рассерженных черных раков (клешни – что клещи, глаза – что рубины, толстые хвосты длиннее мужской ладони). Рядом расположились чопорно-серые гуси и утки в роскошных нарядах, отливающих бурым, зеленым, глянцево-черным