Он ушёл ни с чем. Но со мной перекинулся парой фраз, из которых я узнала, что он, Фёдор Степанович, очень сильно сомневался, что такой рассудительный человек, как Лаврентий Михайлович, зная современные законы, не мог не позаботиться о будущем своей любимой дочери.
Ему это показалось крайне подозрительным, что он даже хотел писать лично императору и просить о расследовании дела о предполагаемом самоубийстве вашего батюшки службой императорского сыска.
А вот успел он это сделать или нет, этого мне не ведомо. Только дней через десять после его визита, Фёдор Степанович слёг с неизвестной болезнью, и находится в беспамятстве, по сей день, что называется «ни жив, ни мёртв».
Когда Серафима Петровна ушла распорядиться по поводу обеда, я сделала попытку поговорить с Софьей. Девушка совсем перестала выходить на связь, как будто забилась в самый дальний угол комнаты, сидит там и дышать боится.
– Софья, – призвала я её к ответу, – Ты что скажешь? Что тебе обо всём этом известно?
– У батюшки, – тихо отозвалась девушка, – все активы заморожены на счетах. По нашим законам через полгода, если не будет доказано обратное, деньги самоубийцы поступают в государственную казну.
– Почему? – удивилась я
– Считается, что человека довели до самоубийства, а виноваты в этом, как правило, родственники и ближний круг. Вот и не дают случиться вселенской несправедливости, лишают всё ближайшее окружение наследства погибшего от своей руки.
У меня, конечно, выстроился целый ряд вопросов к этому законодательному беспределу. Софья меж тем продолжала:
– Хоть Серафима и говорит, что я не в себе была, но я помню, что объяснял мне в тот день Фёдор Степанович.
Матушкиным наследством я смогу распоряжаться с 21 года или когда выйду замуж, но эти активы могут отойти и к мужу, смотря как, кем и на каких условиях будет составлен брачный договор.
Есть ещё мой личный счет, но после смерти батюшки, назначением платежей по завещанию должен был распоряжаться всё тот же Фёдор Степанович, который слёг от непонятной хвори, и не приходит в себя уже более трёх месяцев.
– Прямо заговор какой-то! – вслух сказала я, после Софьиного пояснения финансовой ситуации в доме.
Заговор!!! А ведь очень даже может быть! А это значит – ищи, кому выгодно!
Вспомнив, что говорила Серафима о сомнениях Фёдора Степановича по поводу самоубийства Софьиного отца, я всерьёз призадумалась и спросила девушку:
– Софья, скажи, а наследство твоей матушки большое?
– Угу, – неохотно буркнула она, – Там добра не меряно, наследство древнего рода как-никак.
«А вот это уже кое-что!» – пронеслось