– Новенький?
– Да… Вчера вечером привезли.
– С улицы, что ли?
– От дверей халявки.
– Ясно. Карточку нужно с собой носить – проблем меньше будет… Дядя Юра, – после паузы сказал вдруг мужчина и протянул руку.
– Костя, – сказал Зубков и пожал протянутую руку.
Дядя Юра сделал два глотка кефира и приступил к манной каше. Косте показалось, что он очень любит ее, но то ли место пребывания, то ли еще какая-то причина мешала дяде Юре полностью насладиться любимым блюдом. Зацепив кашу в очередной раз, дядя Юра вдруг замер с ложкой у рта.
– Погоди, а чего же тебя сюда привезли? А-а-а… тебя, наверное, вообще первый раз забрали… – после этих слов ложка с кашей отправилась в рот.
– В первый, – ответил Костя.
– Значит, к вечеру все равно отпустят. Постращают малость, галочку в журнале поставят – и свободен.
В ответ Зубков лишь пожал плечами. Ему нечего было сказать. Он мало что понимал в происходящем с ним, а дядя Юра после короткого разговора сосредоточился на манной каше и больше вопросов не задавал. Последний раз Зубков имел дело с манной кашей в школе, и тогда она была отвратительной. Сейчас же он ел ее с удовольствием. Каша была не просто вкусной, а фантастически вкусной. Кофе тоже был превосходным. Настоящий молотый, только что сваренный.
После завтрака Костя пошел в свою палату, и только он сел на кровать, как за ним пришла Наташа.
– Пойдемте. Пал Егорыч вас ждет, – сказала она, оживленно размахивая руками.
Костя поднялся и пошел за медсестрой на встречу с профессором, который должен сотворить с ним чудо.
Зубков любил красивое женское тело, можно сказать, он даже был идейным борцом за женскую красоту, но он никогда не был самцом, свистящим вслед каждой красивой паре ножек. Костя наслаждался красотой, но всегда держал себя в рамках приличия. Сейчас же он ничего не мог с собой поделать. Круглая попка в коротком белом халатике легонько покачивалась из стороны в сторону. Пациент шел следом и пожирал глазами хрупкую женскую фигурку.
Наташа постучала в дверь, приоткрыла ее и просунула в образовавшуюся щель голову.
– Разрешите, Павел Егорович?
– Да-да, Наташенька, – с улыбкой ответил профессор. – Давайте сюда своего Аполлона. Посмотрим, что за недуг у него.
Наташа кокетливо улыбнулась и повернулась к Косте:
– Заходите.
Медсестра распахнула дверь, и Зубков вошел в комнату.
В комнате было темно. Плотные шторы были тщательно задернуты. Лишь настольная лампа освещала бумаги на столе и рассеянным светом касалась рук сидевшего за столом профессора. Рядом со столом стояло кресло с высокой спинкой и с подвижным сочленением с «ногой». Левее кресла