– Мыло… мыло. Мама, мне никто не звонит, никто не предлагает помощь, все делают вид, что нас вообще не знают и что нас нет… У нас же каждую неделю были гости, мы постоянно ходили в гости, в рестораны, мы же знакомы, наверное с тысячей человек в Москве, и вдруг – как будто все вымерли.
– Это вы для всех них вымерли. Ты, главное про мыло не забывай. – Было очевидно, что мысль про мыло крепко засела в голове у тёщи Бориса.
Жизнь стала совсем иной, и случилось это молниеносно, резко, в квартире поселились неведомые доселе слова: адвокат, следствие, комитет, конфискация, Лефортово. Десятки, сотни знакомых, гостей, лучших друзей в один миг исчезли, остался только один – друг детства, с которым они с Борисом ещё на Дубининской гоняли в футбол и дрались со шпаной – Борис Николаевич Лыткин, который все последние годы был в тени толпы новых друзей, а сейчас, когда все они исчезли, остался – поддержать Татьяну и Максимку. Теперь папа, любимый, родной, такой ежедневно-привычный папа, на огромной волосатой груди у которого Максимка катал машинки, или не слезал с его огромных плеч, стал существовать только в виде фотографий и воспоминаний. Вместе с вещами из квартиры пропали вкусные импортные жвачки, не такая вкусная, но отчего-то очень нужная каждый день по-ложечке чёрная икра, дача в Лопатино, пруд и солнце… Дачу, пруд и солнце ни продать, ни спрятать не успели.
5.
Густой и вязкий кисель безвременья и отсутствия событий поглотил ощущение настроения, эмоций, целей и смысла. Ничего не было впереди, всё в одночасье оказалось в прошлом и тянуло вниз, назад. Борис осунулся, зарос щетиной, лежал на полу камеры и кашлял. Открылась «кормушка», надзиратель выкрикнул:
– Каменев, передача.
Все в камере повернулись в сторону «кормушки» и стали наблюдать, как Борис получает небольшой ящичек из оргалита. Ещё на прогулке все узнали, что Борису пришла передача, сообщил надзиратель. Потом «кормушка» захлопнулась, Борис пошёл с передачей обратно и сел на свой матрас на полу. Кашлял опять, тяжело долго. Открыл ящичек, крышка которого не была прибита, так как любую посылку в тюрьме предварительно досматривали. Борис начал медленно изучать содержимое посылки, не обращая внимания на происходящее в камере. Сабаев, главный затейщик любого кипеша спрыгнул с нар и подошёл к Борису:
– О, дядя, передачку бы надо с нами разделить. Давай-ка на общаг.
Борис молча посмотрел на него снизу вверх. Тут к разговору, не вставая с нар подключился Токарев:
– Понимаешь, дядя, надо делиться. Даже если ты не хочешь. ЗАКОН! У нас здесь одна семья.
– У меня другая семья, – ответил Борис и опять тяжело закашлял. Он закрыл ящичек, и крепко обнял его руками.
– Это у тебя БЫЛА другая семья, а теперь это мы твоя семья, – весело рассмеялся Сабаев, – Ну?
Все зеки вопросительно