– Вы имеете в виду случившееся с Зоуи? – Так и не оглянувшись, поджала я губы, услышав, как мать-настоятельница замерла на мгновение.
– Нет. Из-за второй мировой всё в корне изменилось. Люди запуганы вампирами и готовы спрятаться куда угодно, лишь бы не лицезреть это отродье в ночи. А ты, отправилась не в чей-то дом, будучи уверенной, что тебе ничего не скажут, а именно к дому Господа. – Передо мной оказалась протянутая рука с ватным диском и чем-то жидким на нём. – Протри колени, полегчает. – Вернулась она к своему столу. – Я к тому, что твоя вера впечатляет. Вот бы все послушницы так же быстро менялись.
– Я в монастыре двенадцать лет. Господь даёт укрытие всем, кто просит. – Прошлась я ватным диском по коленям, стараясь не шипеть от боли и замечая, как свежие раны начали пениться. – Это я уже уяснила. – Выпрямилась я. – И сам Господь направил Лидию, как наше сильнейшее оружие, ко мне. Я в это верю.
– Славно. – Кивнула мать-настоятельница пару раз, сжав руки в кулаки перед собой. – Хорошо. Я прощу твоих сестёр, но тебе прощение придётся отработать. Наши правила точны и строги, и, если кто-то начнёт их нарушать, а я закрывать на это глаза, всё пойдёт крахом. – Начала она собирать со стола всякие бумаги. – Теперь ступай, отдыхай. И так как вы опоздали на ужин, сегодня его вам не видать.
– Да, мать-настоятельница.
И вся неделя тянулась как натянутая до предела резина. Особенно после того, как объявили о смерти сестры Зоуи. По официальной версии, со слов матери-настоятельницы, смерть Зоуи была вызвана ошибочной дозировкой ядовитого растения, и теперь нам строго запретили самим смешивать травы. Даже представить не могу, это правда, или всё же мать Агнес решила так отвлечь внимание. Но по крайней мере мы смогли по достоинству упокоить её тело.
Наказание и траур наложились одна ну другую, и теперь проводить время в саду давалась особенно сложно. Будто я уже не имела права радоваться. Сестра Анна и София тоже присоединились к отбыванию наказания. А нечего было хихикать во время воспеваний Псалмов, и наш сегодняшний враг, безжалостные сорняки. Земля такая твёрдая, словно закалённая тысячами молитв, а сорняки цеплялись за неё как души за грехи.
Анна с огненной решимостью вырывала траву, что казалось будто она готова передать злость на упрямое растение. София, с её тихим нравом, превращает эту каторгу в акт служения, напевая под нос что-то древнее и почти забытое, пока я пыталась молча трудится и что-то доказать самой себе. Руки болят, спина горит, но я продолжаю, и кажется, что сорняки вырываю из себя, избавляясь от мыслей, которые не должны здесь быть.
Но они возвращаются, как въедливая песня.
В последнее время, священники зачастили в наши края, а один из них и вовсе словно был создать, чтобы испытывать терпение и прочность. Голос отца Габриэля