Без столь ясных перспектив поступил Александр. Пель и Менделеев помогли знакомствами, написали несколько писем, подсластили, где нужно, рекомендациями – мальчишка-то вон какой толковый. А там понеслась! Во врачи Александр не стремился – сразу понял, что ни Пироговым, ни Боткиным ему не бывать, ну а сразу же соглашаться на меньшее было как-то несерьезно. Жизнь и так потом сама расставит по своим местам, но пока молодой-то лучше замахнуться повыше? – так рассуждал граф Толстой, несколько лет назад явившийся с рекомендательными письмами к дверям Императорского Московского университета. Зачислили…
Сколько сразу открылось возможностей для пытливого ума! Соединения веществ стали его страстью. Конечно, не обошлось здесь без влияния Пелей, да и впечатляющих друзей у старого аптекаря хватало. Термохимическая лаборатория профессора Лугинина, звезды революционной Гейдельбергской читальни (за что по возвращении в Россию профессор даже успел отсидеть), стала вторым домом. Вернее, конечно, общежитием – нанять даже и одну отдельную комнату у Александра не хватало средств. За графский титул жалованья не платят. Работать же в ущерб учебе не хотелось – слишком много значил в глазах юноши первый опыт.
Основав собственную кафедру, Лугунин заряжал энтузиазмом, сыпал множеством сложных, незнакомых терминов, правил и законов, которые Александр старался впитывать, но не так, чтобы лишь запомнить и отчитаться, а глубже – понять изнутри, разобраться. Хвастаться успеваемостью не удавалось. Порхающие интересы не позволяли сосредоточиться на чем-то одном, ну а прыжки между науками, в попытках собрать все знания, полезные для понимания превращений и взаимодействий, не давали плодов – требовалась глубина.
Александра, впрочем, мало интересовала академическая репутация – его манили настоящие, большие открытия. Делать их в чем-то одном, узком, было как-то не романтично, не высоко и… не привлекательно. Ну что такое, в самом деле, диссертация про определение теплоёмкости физических тел с неподвижным калориметром и с подвижным нагревателем – скука же одна! Тоска… Вот если бы какой-то совершенно новый материал создать, важный для человечества или, еще лучше, золото из свинца, о чем первый учитель его всю жизнь мечтает…
Перебиваясь то со стипендией, то без оной, с головой уходя в книги и опыты, Александр жил, иной раз на долгие месяцы выпадая из потока юных развлечений, в которых купался Мишка. Сложно было сказать, что между ними общего и почему дружны – ладили и все тут. Бывает же, что легко и комфортно с человеком? Бывает!
***
– Ты гляди, да неужто и такое уже изобрели! Во наш брат на выдумку то смекалист – Мишка переваливался от одного экспоната к другому, грузным торсом распихивая очарованную новшествами толпу.
– Ну, как видишь… а ты не про него разве мне рассказывал? Когда о двигателе то говорил.
– Так