– Фу, Венеция! Это же выгребная яма Италии, – произнесла бабушка, но я видел, что она наслаждается моментом. – Эта женщина не лучше уличной шлюхи, а он осмеливается приводить ее в общество приличных дам! Ты видел ее?
Я видел легендарную любовницу герцога на расстоянии – ее несли в портшезе по улицам к мессе, где она, без сомнения, исповедалась во всех своих грехах и получила прощение. Как жаль, что милосердие никогда не выходило за пределы церковных стен.
– Нет, бабушка, я никогда не видел ее, – соврал я.
– Вот и хорошо! Негоже здоровому молодому человеку вроде тебя глазеть на шлюх, ведь ты еще не обзавелся женой. Кстати, об этом: твоя беспечная мать еще не подобрала тебе невесту?
Моя мать всегда игнорировала направленные в ее сторону колкости. И я пытался делать то же самое, хотя в глубине души чувствовал себя уязвленным. Но я был уверен, что Железная Синьора не преминула бы выпустить новую порцию яда, как только заметила бы, что он действует на меня.
Поэтому я не реагировал никак. Внешне.
– Она по-прежнему рассматривает кандидатуры, – сказал я.
За последние месяцы она несколько раз устраивала смотрины – и ни одну из девушек мне не захотелось увидеть еще раз: все их стремления, похоже, ограничивались тем, чтобы возбудить во мне интерес к собственной персоне.
– Но так или иначе, думаю, в течение года я женюсь.
– Чудно, чудно. У всех молодых людей огонь в крови, а еще апостол говорил, что лучше жениться, чем распаляться.
Клянусь, я мечтал, чтобы бабушка не говорила об огне: жара в ее покоях убивала меня вернее, чем меч, всаженный в живот. Когда я снова отвесил ей поклон, у меня с кончика носа упала капля пота и чуть ли не зашипела, коснувшись нагретого ковра на полу.
– Меня ждут, бабушка. Могу я покинуть вас?
– Ждут? Снова собрался куролесить со своими никчемными дружками? Иди уж, ладно. Но не спускай глаз со своего легкомысленного кузена, пока он не натворил чего-нибудь непоправимого с этой девкой Капулетти. Как ты думаешь, она достаточно глупа, чтобы отвечать ему? Я слышала, она с чудинкой.
Я пожал плечами.
– Кажется, она воспитывалась при монастыре и получила там неплохое образование. Возможно, она считает чувства Ромео лестными для себя.
– Ничего, отец выбьет из нее эту дурь, – заметила бабушка. – Конечно, если он найдет эти письма, он может и не бить ее, а просто замуровать ее в подземелье, как сделал в свое время старый Пьетро Монтекки с ее двоюродной бабушкой Софией…
Это была ее любимая сказка на ночь… самый жуткий кошмар, который только можно себе вообразить, – быть замурованной в шикарно обставленной комнате с одним только кувшином воды и кинжалом. Когда вода иссякла, София, должно быть, предпочла вонзить нож себе в грудь и тем самым избавить себя от мучений, но, будучи мальчишкой, я часто представлял себе, как она бросалась в отчаянии на каменные стены, как гнили