Тот никогда не рассказывал о своих тренировках и о том, что означают его движения. Рю сгорал от желания спросить, но поведение Шигеру сдерживало его. Он был человеком закрытым и тихим – таким, которого не стоит беспокоить, каким бы важным ни был твой вопрос. Но невозможность расспросить его подстегивала воображение Рю. Учитывая увиденное, он был уверен, что Шигеру может уничтожить целую армию в одиночку. Иногда, чтобы отвлечься от бесконечной ходьбы, он представлял себе армию за следующим подъемом. Его воображение рисовало яркие сцены сражений, из которых Шигеру выходил победителем.
К его разочарованию, опасность так и не появлялась. А если и возникала, то Рю был недостаточно взрослым, чтобы ее распознать. Все, что он знал, – это то, что в компании Шигеру он чувствовал себя в безопасности, даже от воображаемых армий. Он не беспокоился ни о еде, ни о разбойниках, ни о других опасностях пути, которые внушали ему родители. Его юному уму казалось, что Шигеру не может сделать чего-то неправильного.
Это впечатление только усиливалось от разговоров, которые вел Шигеру. Он был молчалив, но когда говорил, то использовал образы, которые Рю не мог переварить. Он говорил так, словно не был уверен, что ему следует сказать дальше. Казалось, он никогда не разговаривал с детьми. На пятое утро их путешествия Шигеру произнес:
– Наши жизни подобны воде, бесконечно текущей вперед в потоках времени. Когда мы сталкиваемся с чем-то неожиданным, наш лучший выбор – обойти препятствие.
Затем он посмотрел на Рю так, словно ждал ответа. Тот, не сумев разгадать смысл слов Шигеру, с энтузиазмом закивал, надеясь, что так покажется, что он все понял. С его родителями это часто срабатывало. Шигеру одарил его знающей улыбкой и оставил эту тему. Не понимая этих слов, Рю повторял их про себя снова и снова, запоминая. Он был уверен, что в них есть мудрость, и хотел однажды понять их.
Дни проходили в рутине, к которой Рю вскоре привык. Они шли весь день в одном и том же темпе, останавливаясь лишь к закату. Они избегали городов и ели на ходу. Когда солнце начинало опускаться, Шигеру объявлял привал. Если они оказывались рядом с деревьями или кустарником, то разводили небольшой костер. В противном случае они просто усаживались, ели и засыпали к тому времени, когда солнце опускалось за горизонт.
Рю вполне устраивало молчание. Мальчик считал, что Шигеру не любит разговаривать и это нормально. Как ни старался, он не мог перестать думать о том, что произошло, но и не мог заставить себя заговорить об этом. Сцены повторялись в его голове снова и снова, и страх перед видениями нарастал. Но потом он смотрел на Шигеру, и страх сменялся злостью. Злостью на самого себя. Он должен был сделать больше, защитить своих родителей, особенно мать. Он представлял,