– Здесь сказано…, – Урсула раскрыла договор, вложенный в папку с документами, – …что ты, арестант за номером семь три ноля пятьсот переходишь в моё подчинение для исполнения обязанностей механика на принадлежащем мне корабле «Вега». Ты должен выполнять все мои распоряжения, касающиеся службы и не только…
Голос баронессы, низкий грудной контральто заполнял кабинет подобно рокоту горного обвала.
– Насчёт «не только» в бумажках ничего нет, – возразил либериец. – Я прочитал договор, пока меня везли.
Арестант говорил с акцентом, свойственным людям, выросшим за пределами Республики. Он смягчал согласные, проглатывал «р». Голос либерийца звучал мягко, почти певуче, но в словах сквозила неприкрытая дерзость.
Урсула схватила механика за воротник и с размаху треснула спиной о стену кабинета. Жалобно зазвенели стеклянные безделушки в шкафу, встревоженный инспектор выглянул из-за компьютера.
– Э-э-э, баронесса, не переусердствуйте!
– Ещё раз возразишь – включу ошейник, – пообещала либерийцу Урсула и показала пульт, полученный вместе с документами арестанта.
Баронесса выпустила слегка ошалевшего механика и невозмутимо вернулась к чтению договора.
– Далее, здесь сказано…
Сквозь тёмные очки каторжанин внимательно изучал Урсулу, своего нового командира и хозяйку на ближайшие три года согласно договору с ведомством Фукса. Богатырским сложением и ростом баронесса походила на монумент вроде тех, что украшают городской парк на западе столицы. Кожу Урсулы покрывал лёгкий загар, светлые волосы стянуты в пучок на затылке. Глаза цвета голубого льда живо напомнили механику айсберги, что заносило течением в залив, у которого стояли бараки арестантского лагеря. На вешалке у дверей кабинета висела шкиперская фуражка Урсулы. Баронесса носила тёмно-синие брюки и форменный блейзер офицера гражданского флота. На лацкане блестел эмалью значок – носатый профиль первого консула ван Эйка на фоне республиканского флага. По принятой в Республике негласной табели о рангах значок со знаменем полагался представителям высшей номенклатуры и членам их семей. Все прочие граждане носили значок, формой и размером напоминающий пуговицу пиджака. Строго говоря, после ареста Людвига Рихтгофена Урсула выпала из высшего света. По правилам хорошего тона ей требовалось заменить элитное «знамя» на общепринятую «пуговицу». Но в окружении баронессы не нашлось никого, кто рискнул бы напомнить об этом свирепой генеральской дочке.
– Ты всё понял? – Урсула с треском захлопнула папку.
– Да, шкип, – ответил либериец.
Баронесса обернулась к чиновнику.
– Я могу забирать его?
– Да, баронесса.
Урсула глянула на арестанта с подозрением.
– А почему ты в очках?
– Потому что так надо, – ответил механик.
Баронесса быстро протянула руку и сорвала