Рейна замирает.
– Нет, – врёт она.
Кейл приближается. Его лицо напротив её стеклянного барьера.
– Не играй с этим, Рейна. Я серьёзно. Система отслеживает эмоциональные колебания. Даже в мыслях. Если ты начнёшь сомневаться – она заметит.
Он хочет помочь. Или думает, что помогает. Она не уверена. Она видит, как у него дрожит веко. Он боится не сбоя. Он боится свободы.
– Я в порядке, – говорит она тихо.
Кейл уходит. Слишком быстро. Не прощаясь.
Вечером, дома, Рейна снова садится у стеклянной стены. Трещина уже тянется вверх. Как лоза. Как вопрос.
Она закрывает глаза. И слышит: в тишине – дыхание. Не её. Не системы.
Что-то наблюдает.
Глава 4: Архив забытого
Колесо Фортуны
После Кейла осталась пустота.
Но не холодная – звенящая.
Как в лёгких перед нырком.
Она не знала, что ищет.
Но знала, где – не ищут.
Центральный архив Оракула – сердце Эфирии. Или, как называли его в протоколах, Сектор Памяти Без Смысла.
Среди полустёртых фрагментов – один, едва уловимый. Не метка. Не подпись.
Только голос, почти шёпот, как ошибка в тишине:
«Когда Последний Расклад падёт, карты замолчат.
И Система услышит то, чего не может интерпретировать.
Не команду. Не цифру.
Голос.»
Рейна перематывает. Пытается зафиксировать фрагмент.
Но он исчезает. Без следа.
Только фраза остаётся – не в памяти файла, а в её памяти.
Здесь не хранят знания. Здесь погребают информацию, утратившую актуальность.
Коридоры – герметичные, с отрицательной температурой, чтобы замедлить деградацию данных.
Каждый отсек – как саркофаг: изолированная ячейка с гравитационной стабилизацией.
Старые носители – бумага, оптика, металл – лежат в коробах с биопечатью, реагирующей на живой контакт.
Свет тускнеет ниже уровня Z – словно сама система стыдится этих этажей.
А воздух пахнет архивной пылью и молчанием без конца.
Доступ сюда выдается по разовому протоколу. Рейна оформила его как "аналитическую сверку аномалий". Никто не задаёт лишних вопросов. Пока ты используешь нужные коды – система считает тебя правильной.
Она идёт по коридору. Свет тускнеет по мере приближения к нижним секторам. Звуков почти нет – только гул вентиляторов и отдалённое постукивание капель из повреждённых труб.
Сектор Z-3: документы доцифровой эпохи. Хранилище забытых форматов, предметов, терминов. Бумага. Пластик. Металл.
Запах здесь другой. Не стерильный. Пыльный. Живой.
Пахло временем. Сухим клеем, металлом, обугленным пластиком. И ещё – чем-то острым. Как будто здесь, среди мёртвых данных, кто-то недавно дышал.
Рейна бродит между шкафами, не зная, что ищет. Просто идёт, как будто что-то ведёт её. Тело движется быстрее мысли. Интуиция впервые берёт верх.
И