Привидения в литературе второй половины XIX века
За полстолетия русская мистическая литература не только нагнала английскую, но и в чем-то (Гоголь) ее превзошла. В дальнейшем их пути расходятся. Англичане изживают викторианский сентиментализм, вспоминают о римских, кельтских и норманнских ужасах. Наши же писатели сосредотачиваются на изобличении общественных язв и мечтах о будущем. Стремясь на словах и на деле облагодетельствовать народные низы, они, когда с горечью, а когда и с упреком, отзываются о бытующих там верованиях и обычаях.
Бабушкины сказки. Картина В.М. Максимова (1867)
Поэты все еще вспоминают о призрачных гостьях, о «воздушных жителях со страстной женскою душой» (Ф.И. Тютчев, «День вечереет, ночь близка», 1851), чьи черты постепенно утрачивают благодушие. «Бледная, желтая, печальная» женщина и одновременно «внутренний демон» приходит к А.А. Григорьеву («Призрак», 1845). Призрак этот поднят из праха «могущественной волей чуждой силы» в полном согласии с гипотезой игумена Марка. У других привидений бледные губы «окрашивает ярко кровь» (Л.А. Мей, «Греза», 1860), а дыхание сбивается от «страстного порыва» (Я.П. Полонский, «Мечтатель», 1890).
Авторы, обращавшиеся в начале творческого пути к фольклорным источникам, – Н.А. Некрасов («Водяной», «Пир ведьмы», 1839) или А.К. Толстой, создавший ряд произведений о вампирах, – затем полностью отходят от них.
Справедливости ради надо заметить, что молодой Толстой, кроме «Семьи вурдалака» (1838), ничего приличного не создал. Его сумбурный и сложный для восприятия «Упырь» (1841) в ту пору, когда писал Гоголь, выглядит анахронизмом с набившими оскомину стереотипами: живой портрет, костяная рука, печальные стоны, покинутая женихом невеста и т.д. Призрак мило беседует с героем, предлагает ему обручиться и делится впечатлениями о посмертном житии: «Мне немного времени остается с вами говорить, я скоро должна возвратиться туда, откуда пришла, а там так жарко!» Толстой серьезен, но кажется, что он иронизирует – настолько режет слух эта адская «жара». Эпизод с привидением из «Упыря» сравнивают с рассказом Скотта «Комната с гобеленами» (1821)[15], но тамошняя старуха действительно пришла из ада, и потому она не ведет светских бесед со своей жертвой.
Ряд мистических опытов принадлежит перу И.С. Тургенева, но страшных среди них немного. Нельзя не восхититься деревенскими кошмарами «Бежина луга» (1851), особенно барашком на могиле утопленника. Зеленый старичок и черный человек из «Рассказа отца Алексея» (1877) чем-то напоминают демонов РЛ. Стивенсона.
Тургенев умел великолепно передать атмосферу надвигающегося ужаса. В рассказе «Стучит!» (1844—1874)