Поэт, добровольно ушедший в самиздат в 1970-е годы, становится современником второго десятилетия XXI века. Первые публикации стихотворений Казинцева более чем сорокалетней давности свидетельствуют, что произведения автора не утратили своей силы, актуальности, это настоящая поэзия, полноценное открытие которой, видимо, впереди.
Казинцев-зоил – уникальное явление в критике XX столетия. В 1980-е годы, сменив поэтическое амплуа на новое, Казинцев за кратчайший срок стал одним из самых ярких и значительных критиков своего времени. Это я показал в статье «Александр Казинцев: критик – это искусство понимания» [8, c. 187–198].
Почти тридцать лет своей жизни Александр Иванович посвятил публицистике (себя он называет политическим писателем). Его статьи и книги стоят в одном ряду с трудами Игоря Шафаревича, Вадима Кожинова, Александра Панарина, Михаила Назарова, Михаила Делягина и других выдающихся русских мыслителей последних десятилетий. По стилю же Казинцев, думаю, превосходит названных авторов: дает о себе знать его поэтическое «я».
Однако существует серьезнейшая проблема исчезновения читателя, о чем Казинцев говорил неоднократно. В конце 1980-х годов, в 1990-е Александр Иванович был личностью популярной. Его узнавали на улице, в метро. Вечера «Нашего современника», которые вел Казинцев, собирали многотысячную аудиторию. Высшим же читательским признанием для писателя стал следующий эпизод. Во время пересечения границы один из таможенников сказал другому, настойчивому, что не нужно проверять багаж Казинцева, так как он – писатель. На вопрос: «И что же он такое пишет?» – последовал ответ: «Он пишет правду!». И уже на Кожиновской конференции Александр Иванович так прокомментировал данный эпизод: «Сколько бы ни было неудач, но такие слова, такие мгновения оправдывают жизнь, отданную безнадежному делу» [7].
В 2016 году, сравнивая современную читательскую аудиторию с аудиторией позднесоветского времени и 1990-х годов, Казинцев утверждает, что не стало читателя, «привыкшего слушать писателя и имеющего возможность слушать писателя. Сейчас говоришь как будто перед пустым залом. Иногда действительно пустым! Приезжаешь на выступление: там сидят три, четыре, пять человек» [6, с. 87].
Исчезновение слушателя, читателя, воспринимающего серьезные мысли, аналитические тексты, способного чувствовать, сопереживать другому, другим, болеть за народ и страну – очевидная и сверхнасущная проблема. О путях ее решения говорилось многократно, но «воз и ныне там», точнее, ситуация только ухудшается. Русскому писателю, невзирая ни на что, остается (как сказано в «Несвоевременном Катенине» и «Сраженных победителях») мужественное служение идеалам красоты, народной