Я робко потянулась к его руке и сжала ее, желая выразить поддержку. Дать понять, что я на его стороне. Что бы он ни рассказал дальше.
Лайла, ты окончательно свихнулась… А если он там всех порешал во время своего пребывания? Будешь на его стороне? Почему он так тщательно скрывает личность? Даже от членов своей группы. Подумай хорошенько.
– Пять незабываемых лет оставили свои следы. Как на теле, так и в душе.
– Пять лет?.. – с ужасом повторила я за Аресом.
– Пять лет в Западном «Обливионе», три месяца дома и, наконец, год в Южном. Год, который можно посчитать за десять.
Не желая сбивать его с волны рассказа, я просто ждала продолжения. Хотя подсознательно уже понимала, что ничего хорошего не услышу.
– Раз в месяц Южный «Обливион» устраивал шоу: смертельные подпольные бои на деньги. Богачи делали ставки. Мы резали друг другу глотки. Из Южного филиала почти никто не возвращался живым. – Арес отбросил остатки сигареты на пол. – В тот день, когда сенатор натравил на «Обливион» свою частную военную компанию, я готовился умереть.
Я шумно втянула носом воздух. И на миг показалось, что этого мало. Кислорода не хватало. Грудь давило щемящее чувство страха.
– Шрам, что ты почувствовала первым, я получил в тот день. Позволил вспороть себе бок. На удивление мой противник не задел селезенку. Мне успели оказать медицинскую помощь. После я получил компенсацию. Вернулся в Ричмонд. Отцу удалось скрыть свою причастность к финансированию «Обливиона». Теперь он старательно делает вид, что мы друг другу никто, вспоминая о моем существовании несколько раз в год. Хотя он не упустил возможности дать мне четко понять: если опозорю его имя или подниму тему «Обливиона», он найдет способ от меня избавиться.
На губах Ареса заиграла абсолютно дикая улыбка, прежде чем он добавил:
– И я с радостью взгляну на его попытки. Прежде чем сам всажу ему в сердце нож.
Осторожно ущипнув себя, я проверила, что все это не сон. Не ночной кошмар, выявляющий пороки нашего города. Нашего штата. Сложно и жутко представить, каково пришлось психике десятилетнего мальчика. Как он вообще сумел сохранить разум в подобных условиях?
– Мне жаль, – начала было я, но Арес не дал мне договорить.
– В жалости я не нуждаюсь, – его тон переливался оттенками разочарования.
– Я и не собиралась тебя жалеть, – твердо ответила ему, хотя на деле сердце болело за того подростка, что, очевидно, изо всех сил боролся за жизнь. – Мне жаль, что твой отец избежал наказания. Жаль, что штату потребовался новый сенатор, чтобы вступиться за брошенных в бесчеловечные условия подростков. Жаль, что мне, вероятно, никогда не хватит смелости оборвать чью-то жизнь, хотя прямо сейчас я бы с радостью вынула душу из тирана, способного отправить на смерть собственного сына.
Арес усмехнулся, пораженный моей пылкой речью.
– Черт, – пробормотал он. – На мгновение мне даже захотелось снять маску и закончить со всем этим фарсом.
– Так сними.
Он