Муж даже почти не смеялся. Выразил готовность помочь чем угодно – поговорить, отлупить, отравить… Сказал, что Эдуардо, вообще говоря, – прекрасный парень, и только такая восхитительная женщина, как его жена, могла столь глобально сбить беднягу с толку и лишить остатков разума. И что он готов пожертвовать клиентом, если Лючии так будет легче. И слава богу, что разводы теперь в Италии разрешены, он может не опасаться за свою жизнь на случай, если его любимая жена захочет свободы.
Как же Лючия любила Антонио за эту изящную заботливую лёгкость, с которой он всегда раскладывал по полочкам и решал все их проблемы… Большинство людей проблемы себе и другим только создают.
Когда они вернулись в Рим к началу сезона, Антонио настоял, чтобы они собрали несколько друзей и клиентов на обед и непременно пригласили Эдуардо. Долгий летний отдых определённо пошёл тому на пользу – ничто не напоминало Лючии полубезумного поклонника, с которым она не знала, что делать перед отъездом. Ни одного лишнего слова не было сказано между ними. И вряд ли хоть словом по поводу произошедшего обменялись мужчины.
Но Антонио был с Эдуардо так сердечен, так предупредителен, так искренне и тепло обнял и пожал руку при встрече, давая понять, как хорошо понимает, какие демоны сейчас терзают его душу, что благородный Эдуардо не мог не оценить жеста.
С того вечера он больше ничем не потревожил Лючию. По-прежнему заходил в галерею, правда, делал это всё больше в её отсутствие. Присылал цветы на все праздники, но звонить перестал, отошёл в сторону, и Лючия даже иногда скучала по их разговорам и по его обществу. Зато так было спокойнее. Будучи довольно непредсказуемой сама, она опасалась непредсказуемости в окружающих.
Толпа поклонников вокруг неё не редела, и года через три она почти забыла об Эдуардо, вспоминая его, когда надевала змеиный браслет и раз за разом спрашивала себя, почему так и не отослала его обратно дарителю.
И вот теперь Лючия позвонила Эдуардо сама. Из больницы, когда Антонио ещё сворачивал дела на Кипре. Был конец августа, суббота, её родители забрали детей во Флоренцию догуливать каникулы, персонал тоже, пользуясь её отсутствием, разъехался на выходные. А она так извелась в больнице за прошедшую после операции неделю, что перспектива проскучать одной до понедельника в четырёх стенах палаты не прельщала её совсем.
Эдуардо уже был в курсе случившегося и, к изумлению Лючии, сразу же согласился вывезти её немного проветриться, а к вечеру вернуть обратно. Приехал с цветами, какой-то повзрослевший и худой, бережно, но сдержанно обнял Лючию, шепча соболезнования…
Она хотела заехать домой переодеться и не сразу вспомнила, что была без ключа – Лючия попала на операцию сразу с самолёта,