Наплакавшись друг у друга в объятиях, они договорятся, что эта страница в их совместной жизни перевёрнута, и что лето 1974 года они больше никогда вспоминать не будут.
Со временем боль начала притупляться. Рана подзатянулась, но ныла, как после ножевого ранения, когда нож ломается, дойдя до кости, и обломок лезвия так и остаётся в теле, при каждом движении напоминая о себе, сколько бы времени ни прошло.
Вилла «Мераки» – любимое детище Антонио – будет тянуть его к себе, и через несколько лет он туда вернётся. А вот Лючия закроет для себя Кипр навсегда.
Они пытались жить как раньше, снова начали устраивать свои знаменитые вечеринки, но Лючия больше не испытывала от их авантюр былой радости. Повторить счастливые дни того лета им больше не удалось – в какой-то момент Лючия поняла, что её отношение к Антонио поменялось, чувства стали скорее родственными. А с момента повторного попадания на её орбиту Эдуардо она вообще начала избегать близости.
Где-то в самом начале семидесятых Эдуардо, один из постоянных клиентов галереи, оказался однажды на их вечеринке, далеко не самой горячей, увидел Лючию совсем с другой стороны и стал с тех пор самым преданным её поклонником. Он не исчезал с радаров никогда, хотя Лючии даже на вечеринках и в голову не могло прийти иметь дело с мальчишкой явно лет на десять-двенадцать её моложе, тем более – с клиентом. На все её резонные возражения этот упрямец твердил, что умеет ждать, а пока пускай синьора Лючия привыкает – он всегда придёт ей на помощь, что бы ни случилось. Несколько раз она ловила его на слове и просила о каких-то пустяках, и Эдуардо не подвёл её ни разу. Младшему наследнику обедневшего, но знатного тосканского рода было позволено распоряжаться временем по своему усмотрению, как он шутил, только чтоб не мешался под ногами у старших братьев. Из семейных обязанностей на нём лежала эпизодическая проверка семейных счетов – с начальной школы мнемоник Эдуардо с лёгкостью считал в уме и вылавливал «блох» в любых расчётах, – а также пополнение фамильной коллекции искусства и антиквариата, что он тоже делал исправно, обладая превосходным вкусом. Так что остальное время он с полным правом мог посвятить капризам понравившейся ему женщины.
Лючии было приятно. Тихая настойчивость Эдуардо льстила самолюбию, особенно после нескольких лет отсутствия социальной жизни по причине рождения детей, и она со временем стала выделять его из толпы остальных обожателей. Разрешала свозить себя пообедать в Лидо ди Остиа, прогуляться там по набережной, если скучала по морю, сопроводить в кинотеатр. Собеседником он оказался интересным, и вскоре они стали хорошими приятелями. А поскольку Лючия была всё-таки женщиной любопытной, на одной из ближайших приватных