А рядом стояла хозяйка и с ласковой улыбкой смотрела на юного викинга.
Это была валькирия – никаких сомнений. Теперь он мог разглядеть узорчатые сапожки из мягкой кожи, серебряную застёжку плаща в форме узла Валькнут – священного знака Одина – а еще замечательные светлые волосы и самое благородное и изысканное лицо, которое он только видел.
Крылышки на шлеме тоже опустились и только едва заметная дрожь напоминала – они живые, они настоящие.
Он не знал, как взрослеют валькирии. Но эта выглядела лет на шестнадцать. Она могла бы быть его ровесницей.
– Как мне называть тебя, бесстрашный герой?– спросила валькирия приятным звонким голосом.
Юный викинг (он был в походе и мог себя так называть) улыбнулся и даже пригладил волосы.
– Моё имя – Ари, сын Гюрдира из Сальсбрюке,– произнёс он,– И до сегодняшнего дня я не знал, что в стране Гарадрике бывают валькирии – особенно такие красивые.
– Теперь ты убедился. Зовусь я Регинлейв, дочь Одина. Дочь одного из здешних конунгов страдала от беспричинной печали, а Один, когда блуждал по земле, вызвался её вылечить. Ведь он знаменитый маг и лекарь. Сложно сказать, исцелилась ли мама, но как результат лечения на свет появилась я. И летаю теперь, куда захочу.
– Я про тебя никогда не слышал,– ответил Ари,– Но и так могу сказать – ты прекрасна и я счастлив с тобой познакомиться.
Ари всегда старался быть вежливым с девочками. Так они меньше скандалят. И пускай женский гнев это не самая грозная из всех опасностей мира – но точно одна из самых раздражающих.
Регинлейв улыбнулась, подошла ближе и вдруг положила руки ему на плечи.
Ари почувствовал в груди холодок. Это чувство было ему знакомо. Юный северянин ощущал его всякий раз, когда предстояло нечто незнакомое и немного опасное – и этот холодок был верным знаком, того, что он бросится в это нечто очертя голову.
От поверженного великана тянуло солоноватым ароматом крови. И этот запах победы пьянил не хуже любой медовухи.
Юноша улыбнулся. Валькирия улыбнулась в ответ – так широко, что он увидел, как сверкнули её зубы.
А потом вдруг начала триста юношу – так женщины трясут выстиранную сорочку.
– Эй!– почти смеясь, крикнул Ари и попытался вырваться. Но чем больше он выворачивался, тем крепче держали его цепкие пальцы и тем задорней тряслись её золотые кудри. Сильные, крепкие руки мотали его, как морские волны мотают утлую лодочку.
А тем временем какая-то сумеречная тень легла на них и начала сгущаться – словно сама ночь вырвалась из убежища. Встревоженный Ари попытался перехватить белоснежные руки девушки, но не успел – тьма накрыла его, как покрывало.
С валькирией тоже происходило странное. Её золотые кудри потускнели и начали разрастаться, закрывая прекрасное лицо.
Ари дёрнулся в последний раз – и наконец открыл глаза.
Ярл Харальд, по прежнему в пропитанном кровью