А страна эта чудесна! Горные кряжи, уходящие за горизонт и покрытые снежниками и ледниками, постепенно сужаясь, приводят нас в долину, наполненную ароматом дивных трав и кишащую разнообразной живностью. Топая след в след по едва заметной в травах тропинке, вдруг ощущаю некое беспокойство, неприятное ощущение от того, что ты находишься под контролем внешнего наблюдателя. Круглый серый мячик, мелькнувший параллельным курсом метрах в тридцати от нас, в ответ на мое приветствие ощерился желтоватой улыбкой и, исчезнув, вдруг появился с противоположной стороны, превратившись в маленького колченого тувинца в кирзачах и без шапки на остриженной под ноль седой голове. Маленькая котомка, рваная телага, нож в деревянных ножнах и старенькая мелкашка ТОЗ-8 с привязанным толстой медной проволокой затвором дополняли сей колоритный портрет аборигена по имени Таттутей, возрастом в 65 лет, заброшенного охотничьими заботами за сто двадцать километров от последнего жилья.
Таттутей
Усевшись в кружок и раскурив трубку мира, пытаемся, тыча пальцем в карту, выяснить кое-какие подробности. Выяснили, что до озера Чойган-Холь совсем недалеко – «три километра», до горы Обурум-тайга чуть подальше – «три километра», а до Биче-Соруга очень далеко, аж целых «три километра»! Обогащенные ценными сведениями о местной топографии, щедро делимся с дедом табачком и вдруг выясняем, что он уже давно идет по следу раненого козла, в кармане у него всего два патрона, а затвор винтовки привязан потому, что шептало давно стерлось, и после каждого выстрела затвор, отлетая назад, старательно целится прямиком в глаз стрелявшему. Крайне удивленные сим, задаем страшно каверзный, на наш взгляд, вопрос: «А что, ежели медведь?» – на что получаем меланхоличный ответ: «Дак в ухо надо!» – после чего, совсем обалдевшие, дарим деду пару пачек целевых патронов, передавая ему по эстафете свое состояние.
Через километр выходим к берегу Хамсары, на стрелку с Соругом. Дело под вечер, и, поставив палатку, запалив костер с подвешенным над ним котелком с будущей пшенной кашей, вразвалочку спускаемся к реке. Зрелище не для слабонервных – крутая дуга стремительного потока, насколько видит глаз, взрывается серебристыми телами вылетающих из глубины здоровенных хариусов, пожирающих танцующее над водой облако всевозможной мошкары. Оцепенение прошло мгновенно, размотаны удочки, заброшены мушки, и вот, один за другим, красавцы хариусы летят или в траву, или, с оторванной от резкой подсечки губой, обратно в «альма-матер».
Река Хамсара
Отрезвление пришло, когда мы осознали, что на троих того, что мы наловили, хватит на годы! Слава богу, каша благополучно превратилась в уголь и мгновенно была заменена нашим геройским уловом. Осоловевшие от перееда, с расстегнутыми брючными ремнями, лежим у костра