…В военкомате у меня перед кабинетом скопился десяток мужчин всех возрастов, от ребят, только уволившихся с военной службы в запас, до седых ветеранов войны. Ничего не поделаешь, вторник и четверг приемные дни начальника 4-го отделения, так что мне пришлось отложить поход на 2-ю Пролетарскую улицу. Я, если бы людей не было, собирался выпросить уазик у военкома и с Гавриловой найти там 17-й дом.
С запасниками было проще, ребята только вернулись домой, еще наслаждались гражданской жизнью и долго сидеть у меня в кабинете им не улыбалось. Другое дело ветераны. Им спешить было некуда, они обстоятельно рассказывали о своих проблемах, с экскурсами в прошлое, с историческими примерами, постепенно подводя слушателя (меня) к сути. Я примерно с середины (обычно даже раньше) рассказа знал, что потребует ветеран в конце, но терпеливо слушал, не прерывал, и не только потому, что ветераны – народ обидчивый, просто понимая, что чаще всего пожилому человеку нужно выговориться. Они ведь знали, что такой маленький начальничек, как я, ничем особым помочь им не сможет, а все-таки приходили и рассказывали, и больше о своей жизни, чем о своих трудностях…
В среду 5 июня с утра военный комиссар вдруг решил собрать военнослужащих военкомата на совещание. Он вообще-то не особенно любил совещания и всякого рода собрания, предпочитая вызывать нас поодиночке. Но конечно, если нужно было сообщить нечто такое, что надо знать всем, поодиночке вызывать людей довольно утомительно. Видно, на этот раз что-то в этом роде, массовое. Так оно и было.
Для начала полковник Марчак минут 20 грузил нас обычным балластом, вроде того, что мы не следим за внешним видом подчиненных, которые ходят на работу в одежде, больше подходящей для сбора подаяния у церкви. А мы есть военкомат, государственное учреждение, и должны являть собой…
Все молчали. Потом Анатолий Петрович переключился на качество переписки с военным комиссариатом области.
– Что вы пишите! – горько сказал он, – это же вид наказания – читать ваши письма. Мало того, что вы, офицеры, пишите с ошибками, так и предложения строите, как будто ваше образование ограничилось 3-мя классами церковно-приходской школы…
Он на некоторое время замолчал, потом немного понизив тембр голоса, спросил:
– Как вы полагаете, товарищи офицеры, я не слишком громко говорю? Не хотелось бы будить капитана Панина.
Товарищи офицеры посмотрели на капитана Панина, который безмятежно спал, откинувшись на спинку стула. Подполковник Конев стукнул его локтем в бок и Панин, всхрапнув, проснулся.
– Я не спал, – тут же сказал он, – просто задумался.
– Если Панин начал думать, это обнадеживает, – сказал военком, – потому что, когда он пишет донесения в облвоенкомат, он обычно не думает.
– Думаю, – не согласился Панин.
– Вот образчик его дум, – продолжил военком, надев очки и взяв со стола лист бумаги.
– Военному комиссару