Среди всего этого семейного шума-гама, среди детских воплей и звона посуды сидела с тихим достоинством ученая госпожа, мачеха Юаня. Если к ней обращались с вопросом, она спокойно отвечала, ела изящно и без излишнего внимания к пище, и даже с детьми разговаривала учтиво. Своим безмятежным серьезным взглядом она могла без труда смирить слишком острый язык Ай Лан и ее же чересчур горящий взгляд, подмечавший кругом множество поводов для смеха. Удивительное дело: само ее присутствие в этом семейном кругу оказывало на окружающих благотворное действие, делало их добрее и учтивее. Юань это заметил и проникся еще большим уважением к ней, и с гордостью называл ее своей матерью.
Некоторое время Юань жил такой беспечной жизнью, о какой раньше и помыслить не мог. Он во всем доверял госпоже и подчинялся ей, как малое дитя, притом исполнял все ее просьбы с радостью и готовностью, потому что та никогда не командовала, а всегда сперва спрашивала его мнения о той или иной своей затее, и говорила при этом так ласково и спокойно, что Юань тут же соглашался с ее суждениями, полагая, что и сам, если бы только подумал об этом, рассудил бы точно так же. Однажды в начале дня, когда они сидели вдвоем за завтраком, к которому Ай Лан никогда не спускалась, госпожа сказала:
– Сын мой, нехорошо держать старого отца в неведении, надо дать ему знать, где ты находишься. Если хочешь, я могу сама написать ему письмо и сообщить, что ты у меня и в безопасности: враги не доберутся до тебя, поскольку этим приморским городом управляют иностранцы, и они не пускают сюда междоусобные войны. Я буду молить, чтобы он освободил тебя от брака и позволил однажды самому выбрать себе жену, и скажу, что здесь ты будешь учиться, что у тебя все благополучно и я позабочусь о тебе, как о своем единственном сыне.
Юань и сам волновался из-за отца. Днем, когда он гулял по городу и смотрел достопримечательности, когда оказывался среди странных горожан или сидел в чистом тихом доме и изучал книги, купленные для новой школы, он еще мог своевольничать и внутренне убеждать себя, что жить на свободе – его право, и отец не заставит его вернуться домой. Но по вечерам или ночью, когда Юань просыпался в темные часы утра, непривычный к шуму городских улиц, свобода казалась ему невозможной и недостижимой, возвращались детские страхи, и он мысленно восклицал: «Вряд ли я смогу здесь жить. Что если он явится сюда со своей армией и силой увезет меня обратно?»
В такие минуты Юань забывал об отцовой любви и его добрых поступках, забывал о преклонном возрасте и болезни старика и помнил только его приступы ярости, и как тот всегда подчинял его своей воле, и тогда Юань чувствовал, как вновь его одолевают мучительные детские страхи. Множество раз он думал о письме, которое напишет отцу, и продумывал выражения, чтобы разжалобить его, или воображал, где от него спрячется, если тот все же приедет.
Поэтому теперь, когда госпожа так сказала, он понял, что это самый простой и правильный