Лейла и хотела бы как-нибудь отомстить – не за укол, конечно, а за обман, за невнимание, за пренебрежение! Она даже пошла бы на то, чтобы поцеловать итальянца в щетину, проросшую с начала вечера. Но женский глаз, брошенный наискось, уловил нечто, что подсказало ей: не серчай, смилуйся. Эгон сам не свой. Эгон Ривс просто не может так вести себя. Вот и галстук завязан абы как, криво.
– Что-то случилось? – Она постаралась придать голосу теплую краску, но вышло неестественно.
– Я уколол вас. Это случилось. Я хотел бы загладить вину. У меня есть для вас сюрприз. Не откажите, Лейла.
– Что, что случилось? Расскажите нам, что случилось? – Советник-посланник не собирался оставлять свою жертву.
– Господин Мерседес представляет двух своих дочек. Красавицы. Вы пропускаете шоу года!
Итальянец охнул, словно его подстрелили в самое сердце, но вместо того чтобы рухнуть навзничь, бросился к обществу.
Лейла не смогла скрыть улыбку.
– Вы, оказывается, обманщик! Правозащитник не должен быть обманщиком. Он же сейчас вернется! Я думала, вы серьезней…
– Рядом с вами меняюсь. Ужас. Я прошу вас, Лейла, найдите способ освободиться от него. Нам нужно поговорить.
– Что-то случилось?
– Случилось. Я прощен?
– Я выполнила вашу просьбу.
– Так прощен?
– Уходите. Забейтесь в угол, если найдете угол в этом овале роскоши, и ждите.
Ривс успел отделиться от Лейлы до того, как вернулся раздосадованный советник-посланник. Он назвал Эгона на ненавистном немецком языке «аршлохом» и на том успокоился. А Эгон, несмотря на озабоченность новым поворотом событий, распахнулся балу, как цветок после поцелуя солнца. Сам себе дивясь.
«Стой, старик, стой. Прежде всего дело. Все остальное разделим между прошлым и Лондоном. В твои годы, старик, еще труднее расставаться. Порядочному мужчине, в отличие от женщины, надо постоянно учиться этому умению. Но с годами все труднее», – заговорил в нем прежде забытый, но воскресший сейчас голос. Он тоже бодрил Ривса, хотя, конечно, был совершенно неуместен. Ривс и без него отдавал себе отчет в том, где он находится и зачем. О подруге-швейцарке он даже не вспоминал. Ведь ему просто необходимо кое-что обсудить с Лейлой.
Когда Ривс собирался на прием и как раз приступил к налаживанию отношений с галстуком, на его швейцарский мобильный телефон пришло сообщение с номера, зарегистрированного в Турции. Абонент просил срочно заглянуть в электронную почту. Эгон отложил галстук, не поленился снять рубашку и последовал совету – этот конспиративный абонент на связь с кем бы то ни было выходил крайне редко, так что его звонок считался знаком отличия или подарком для любого из «западников», посвященных в туркменские