Тут уж и Петров напрягся и сейчас напоминал вставшую в стойку легавую: теперь достаточно одного слова хозяина, и бросится со всех ног вперёд, преследуя улепётывающую дичь до самого конца.
Комаров уже надувал щёки, чтобы воскликнуть «Три!», когда изнутри послышался звон стекла. Старший милиционер поперхнулся и, едва сдерживая кашель, уставился на Петрова, будто именно он был повинен в шуме.
Петров вытаращился в ответ.
И первым, как это ни странно, пришёл в себя именно «зелёный» Фролов: заорав благим матом, парень плечом ударил дверь, намереваясь, как и было задумано, ворваться в дом, однако та устояла. Фролов попятился, взял разгон, приложился сильнее, дверь не выдержала – распахнулась настежь, – и молодой милиционер буквально ввалился внутрь.
– В окно! В окно прыгнул, гад! – завопил опомнившийся Петров и, оттолкнув едва удержавшегося на ногах Фролова, бросился в гостиную.
Милиционер не ошибся: вбежав, увидел, что окно разбито, а ветхая рама с торчащими наружу осколками раскачивается взад-вперёд. В комнате резко пахло водкой: на полу валялась разбитая бутылка, вокруг которой споро расползалось вонючее пятно. За столом, не шевелясь, сидела полная темноволосая баба, видимо, супруга душегуба, а в углу стоял темноволосый мальчишка.
При появлении Петрова женщина широко распахнула глаза и заголосила:
– Товарищи милиционеры! Слава богу! Это всё он, он, окаянный, Колька! Сволочь, подлец, ненавижу…
– Молчи, дура! – рявкнул Комаров. – Где он?!
– Ненавижу…
Из кухни – там был устроен чёрный ход – появились милиционеры, недоуменные и обескураженные.
– Вы его спугнули? – накинулся на них Комаров. – Он вас увидел?
– Потом будем разбираться, кто кого спугнул! – Петров бросился к окну. – Потом!
Надо было торопиться, пока Яковенко не затерялся в вечерних сумерках.
К счастью, прыть душегуба сыграла с ним злую шутку: выбив окно, он порезался об острые осколки и теперь оставлял за собой кровавый след, отменно видимый на белом рыхлом снегу. И ведь догадайся Яковенко распахнуть раму, а не переть напролом, не оцарапался бы и преспокойно скрылся в хитросплетениях ростовских улочек.
«Надо, надо догнать!» – думал Петров.
Он мчался, не жалея ни ног, ни сапог, будто от успеха погони зависела его жизнь. Но в тот день, увы, стать героем не свезло: свернув за угол, Егор обнаружил, что след обрывается прямо посреди заснеженной улицы. Он так и застыл перед последним кровавым пятном, и набравший ход Фролов едва не сбил его с ног.
– Ванька, ну! – возмутился Петров, зло сверкнув глазами.
Орал он скорее для острастки, крайне раздосадованный тем, что они столь бездарно упустили беглеца.
– Прости, Егор, – потупился Фролов.
– Да толку с извинений?! – раздражённо отмахнулся Петров. – Вона, душегуба упустили!
– Ну а что мы, Егор? Мы ж бежали, как могли…
– Ну